ЦРУ и мир искусств
Шрифт:
Недооценка роли британского правительства в создании удобного образа Сталина во время войны является игнорированием ключевой истины холодной войны: союз между свободным миром и Россией против нацистов был тем моментом, когда сам ход истории способствовал принятию иллюзии, что коммунизм политически благопристоен. После Второй мировой войны перед британским правительством встала проблема, каким образом устранить ложь, которую оно систематически выстраивало и защищало в предшествующие годы. «Во время войны мы сами создали репутацию этому человеку, хотя и знали, что он ужасен, потому что был союзником, - пояснил Адам Уотсон (Adam Watson), младший дипломат, принятый в Департамент информационных исследований в качестве заместителя главы департамента.
– Теперь вопрос стоял так: как нам избавиться от мифа о добром старом дяде Джо, созданного в годы войны?» [107] . Многие британские интеллектуалы и писатели во время войны работали в пропагандистских отделах правительства: теперь они были призваны избавить британскую общественность от лжи, над защитой которой так изобретательно трудились до этого.
107
Adam Watson. Telephone interview, August 1998.
Вопреки
Руководствуясь в своей деятельности «теорией просачивания» (trickle-down theory), Департамент составлял «основанные на фактах» сообщения на всевозможные темы для распространения среди представителей британской интеллигенции, которые, как ожидалось, станут затем распространять эти факты в процессе их собственной деятельности. Главной и отличительной чертой данной практики была невозможность установления источника информации. Так решалась проблема примирения двух существенно противоречащих друг другу требований: достижения наиболее широкой циркуляции материалов Департамента информационных исследований и сокрытия факта существования официально одобренной и секретно финансируемой антикоммунистической пропагандистской кампании, о которой общественность ничего не должна была знать. «Было важно, чтобы в Соединённом королевстве, как и за рубежом, не сложилось общественное мнение о том, что Министерство иностранных дел организует антикоммунистическую кампанию, - писал первый глава Департамента Ральф Мюррей (Ralph Murray).
– Антикоммунистические посылы, открыто исходящие из мрачных недр Министерства иностранных дел, вовлечённого в конструирование направленной против Советского Союза пропаганды, могли бы привести в замешательство некоторых людей, готовых предоставить ценную для нас поддержку» [108] .
108
Sir Ralph Murray to Chief of Defence Staff, June 1948 (IRD/FOlllO/PRO).
«Когда вы строите свою работу на предоставлении фактов, её гораздо сложнее опровергнуть, чем когда вы предоставляете простую пропаганду, - объяснял впоследствии Адам Уотсон.
– Речь идёт о демонстрации таких аспектов правды, которые наиболее полезны для вас» [109] . На практике это означало, что хотя Департамент информационных исследований и намеревался нападать «как на принципы и практику коммунизма, так и на неэффективность, социальную несправедливость и моральную несостоятельность необузданного капитализма», он не позволял себе «нападать или выглядеть нападающим на любого члена Британского содружества или на Соединенные Штаты» [110] . Мысль о том, что правда может быть подчинена подобной необходимости, очень забавляла Ноэля Коуарда (Noel Coward), который во время своей недолгой службы офицером разведки развлекался тем, что на документах с печатью «совершенно секретно» ставил штамп «совершенно правдиво».
109
Adam Watson. Telephone interview, August 1998.
110
Ernest Bevin. Top Secret Cabinet paper on Future Foreign Publicity, 4 January 1948 (IRD/ FOlllO/PRO).
Одним из наиболее важных советников Департамента в ранний период его существования был писатель Артур Кёстлер, родом из Венгрии. Под его попечением Департамент обеспечивал покровительство тем людям и организациям, которые в соответствии с принципами левой политической традиции явно воспринимали себя в оппозиции к власти. Цель этого покровительства была двоякой: во-первых, сближение с прогрессивными группами для наблюдения за их деятельностью; во-вторых, ослабление влияния этих групп, достигаемое путём воздействия на них изнутри или же вовлечением их членов в параллельную - и неуловимым образом менее радикальную - дискуссию.
Сам Кёстлер вскоре извлёк выгоду из пропагандистской кампании Департамента информационных исследований. Его роман «Слепящая тьма», изобличающий советские зверства, подавался доверителями Кёстлера как антикоммунистический и распространялся в Германии при их содействии. По соглашению с Хэмишем Гамильтоном (Hamish Hamilton), директором издательского дома, носящего его имя, и имевшего тесные связи с разведкой, Министерство иностранных дел в 1948 году закупило и распространило 50 тысяч копий книги. Достойно иронии, что в это же время «Французская коммунистическая партия получила указание покупать немедленно каждый экземпляр книги, в результате чего они все были скуплены, и у издательства не было причины прекращать тираж, так что Кёстлер непомерно обогатился за счёт фондов коммунистической партии» [111] .
111
Mamaine Koestler. Living with Koestler: Mamaine Koestler's Letters 1945-1951, Celia Goodman (ad.) (London: Weidenfeld & Nicolson, 1985).
Кёстлер не ограничивался работой консультантом пропагандистской кампании Министерства иностранных дел. В феврале 1948 года он отправился в лекционный тур по Соединённым Штатам. В марте он встретился с Уильямом «Диким Биллом» Донованом в нью-йоркском Генеральском доме (General's New York town-house) на Саттон-Плейс (Sutton Place). Донован, руководитель американской разведывательной службы времён войны и один из главных архитекторов создававшегося ЦРУ, являлся одной из центральных фигур разведывательной и внешнеполитической элиты США. Он всю жизнь был противником коммунизма и сохранял бдительность вплоть до
Артур Кёстлер родился в еврейской семье среднего достатка в 1905 году в Будапеште. В коммунистическую партию он вступил в начале 1930-х. Позднее Кёстлер писал, что чтение Маркса и Энгельса произвело на него «опьяняющий эффект внезапного освобождения». В 1932 году он приехал в Россию и при финансовой поддержке Коммунистического Интернационала написал пропагандистскую книгу «Белые ночи и красные дни». Кёстлер безумно влюбился в советскую служащую по имени Надежда Смирнова. Он провёл с ней неделю или две, а потом рассказал о ней тайной полиции по какому-то пустяковому поводу и больше никогда о ней не слышал. После триумфа Гитлера в Германии Кёстлер присоединился к немецким изгнанникам в Париже, где и начал работать с Вилли Мюнценбергом. В 1936 году он поехал в Испанию - по всей видимости, шпионить для Мюнценберга. Там он был интернирован как политический заключённый, но затем спасён британским правительством, вмешавшимся благодаря активной деятельности его первой жены Дороти Эшер (Dorothy Ascher). В 1938 году он вышел из коммунистической партии, испытывая отвращение к сталинским массовым арестам и показательным процессам, но всё ещё веря в достижимость большевистской утопии. Окончательно он утратил веру, когда в московском аэропорту было поднято знамя со свастикой в честь прибытия Риббентропа на подписание Пакта о ненападении, а оркестр Красной армии играл «Песню Хорста Весселя». Интернированный во время войны во Франции, он писал «Слепящую тьму», хронику жестоких дел, творимых во имя идеологии, ставшую одной из самых влиятельных книг эпохи. После освобождения он направился в Англию (через французский Иностранный легион), где, выдержав ещё одно интернирование, завербовался в Корпус пионеров (Pioneer Corps; инженерный корпус британской армии). Потом служил в Министерстве информации антинацистским пропагандистом, чем заслужил британское гражданство.
Лекционный тур Кёстлера по Америке в 1948 году был призван вывести из заблуждения «левых баббитов» [112] , устранить ошибки и путаницу, господствовавшие в их мышлении. Он уговаривал американских интеллектуалов оставить их юношеский радикализм и вступить на зрелый путь сотрудничества с властью: «Задача прогрессивной интеллигенции вашей страны - помочь остальной части нации осознать её громадную ответственность. Время сектантских раздоров в уютном ничейном мирке абстрактного радикализма прошло. Американским радикалам пришла пора вырасти» [113] . Кёстлер провозглашал новую эру участия, в которой интеллектуалы обязаны оправдывать национальную политику, оставив ставшие теперь анахронизмом привилегии дистанцированности и отстранённости. «Так как писатель не имеет возможности убежать от реальности, мы желаем ему крепко держаться за свою эпоху - это его единственный шанс; эпоха создана для него и он - для неё, - провозглашал вскоре после этого Жан-Поль Сартр.
– Наше намерение - работать вместе для осуществления определённых изменений в окружающем нас обществе» [114] . Разница в программах Сартра и Кёстлера была не в степени участия, а в его целях. Там, где Сартр остаётся неколебимым противником притязаний правящих институций быть источником истины и разума, Кёстлер предписывает своим коллегам помогать властной элите в осуществлении её задач.
112
Как в произведении «Джордж Баббит», «одноименный антигерой замечательного романа Синклера Льюиса 1922 г., который в разгар кризиса среднего возраста отказался от важных американских ценностей, соблазненный богемным образом жизни и поверхностным радикализмом», Дэвид Сезарани «Артур Кёстлер: бездомный разум» (Лондон: Уилльям Хайнеманн, 1998). В отличном биографическом романе Сезарани представлена детализированная оценка поездки Кёстлера в США в 1948 г.
113
Arthur Koestler. Цитата из Iain Hamilton. Koestler: A Biography (London: Seeker & Warburg, 1982).
114
Jean-Paul Sartre. Les Temps modernes, October 1954.
Вскоре после встречи с Донованом в Нью-Йорке Кёстлер отправился в Вашингтон, где посетил ряд пресс-конференций, обедов, коктейлей и банкетов. Через посредство Джеймса Бэрнхама, американского интеллектуала, проделавшего путь от радикализма до властных учреждений с поразительной скоростью, он был введён в круг чиновников Государственного департамента, президентских помощников, журналистов и профсоюзных функционеров. ЦРУ особенно было заинтересовано в Кёстлере, который мог рассказать им некоторые вещи.
В то время Управление обыгрывало идею: кто может бороться с коммунистами лучше бывших коммунистов? В консультациях с Кёстлером эта идея стала обретать форму. Он доказывал, что разрушение коммунистического мифа может быть достигнуто мобилизацией в пропагандистскую кампанию некоммунистических фигур левого политического фланга. Люди, о которых говорил Кёстлер, уже получили групповое обозначение в Государственном департаменте и в кругах разведки - некоммунистические левые. Ряд лиц в правящих кругах стал всё больше понимать и поддерживать идеи тех интеллектуалов, кто разочаровался в коммунизме, но ещё хранил верность идеалам социализма - Артур Шлезингер описывал это как «тихую революцию».