Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I
Шрифт:
Не оценен до сих пор в массовом сознании подвиг воеводы и «письменного головы» Василия Даниловича Пояркова, первым сумевшего со своими служилыми и «охочими людьми» проникнуть в бассейн «последней неоткрытой еще великой реки Евразии» — Амура и доставить в Якутск подробные сведения об исследованном регионе. Некоторые из этих сведений без изменения вошли 250 лет спустя в словарь «Брокгауза и Ефрона», а в XX веке точность их была подтверждена с Земли и из Космоса.
К запоминанию и размышлению
Для будущего запомним, что жители Приамурья и устья Амура — нивхи или гиляки, которых принял Поярков в
И понял Поярков, что маньчжуры только нападают и грабят «даурских людей», но вовсе не пытаются включить их административно в состав Маньчжурии. Запомним это крепко.
В 1647-1652 годах Амуром прошел Ерофей Хабаров. Вслед за Поярковым он сообщил в Якутск, что земля приамурская житницей всей Сибири может стать. И занял еще Хабаров Албазин-городок, верст на 200 пониже того места, где Шилка в Амур впадает. Очень он ему понравился для зимовки. Отметим и этот факт.
В 1648 году Федот Алексеев Попов по прозвищу Холмогорец и Семен Дежнев, выйдя из устья Колымы, на 7 кочах обогнули мыс, названный потом именем Дежнева, и прошли проливом ныне Беринговым. Когда же буря их разбросала, часть через реку Анадырь вернулась в Нижнеколымск, основав -так, как бы между прочим, — по дороге Анадырский острог. А часть — во главе с Федотом Холмогорцем — осела на Камчатке, о чем собрал потом сведения в 1699 году «прикащик» Анадырского острога Владимир Атласов, исследуя Камчатку. От «холмогорцев», видно, на рукописной карте, составленной в 1667 году под руководством тобольского воеводы Петра Ивановича Годунова, и появилось красивое имя Камчатка. А один коч и вовсе, говорят, попал на Аляску, о чем также сохранились предания среди местного населения.
Память подорожная
Поразительно, что в маршрутах своих экспедиций казаки были исключительно точны. Практически неизвестны случаи, когда они «промишенивались» мимо цели, да и Сибирский Приказ в Москве их снабжал такими инструкциями, что и сейчас использовать впору. Убедитесь сами:
«…Итти на ту Великую реку Лену из Мангазеи судами Тазом и Волочанскою реками вверх озеры и режмами [31] на кочах и на каюках до Енисейского волоку десять дней, а волоку мало болши полуверсты, да с того волоку судами ж в озера, а из озер режмами до реки Турухана ходу два дни, а Туруханом и шаром вниз до Туру ханского зимовья — десять дней, а от Туруханского зимовья шаром же и Туруханом и чрез Енисей итти вниз же — два дни, а Тунгускою-рекою вверх до устья реки Титеи и до Чоны волоком два дни, и в том де месте зимовать и делать суды, а на весну итти Чоною рекою до Вилюя-реки — десять дней, а Вилюем-рекою до Великой реки Лены три недели».
31
Режма (или шар) — протока.
Трудно поверить, что эта «наказная память подорожная» составлена была в Москве в 1638 (!) году и выдана она была стольнику Петру Головину да дьяку Филатьеву, направлявшимся на Лену-реку для постройки острога, менее чем через десяток лет после если и не открытия, то уж включения Лены в «границы России»{50}.
Не мудрено, что к 1650 году в Сибири была регулярная «государева почта»!
Видно, и впрямь инструкции были точными.
3.6.
Если кому-то покажется, что слишком легко все получалось у первопроходцев, то на самом деле потери были. Потери немалые.
Пожалуйста. Из 132 участников научно-разведывательного «даурского похода» воеводы Василия Пояркова чуть живыми вернулись в Якутск 30 человек. От сотни с лишком спутников Федота Попова-Холмогорца, впервые прошедших проливом между Старым и Новым Светом, выжили 15. Из 177 -письменно подтвержденных! — морских походов по Ледовитому океану, имевших место с 1633 по 1689 год, две трети оставили после себя лишь безымянные кресты на кромке ледяной пустыни. Недаром сибирская поговорка гласит: «Под кем лед трещит, а под кем ломается».
Иногда чудится что-то роковое в почти маниакальном, граничащем иной раз с безрассудством упорстве наших «землепроходцев» и «мореходцев» в их стремлении на Восток. Сибирь — до сих пор чуть ли не синоним Севера. И уже в наше время — в 1994 году — арктический караван судов, ведомый могучими атомными ледоколами, вынужден был отступить перед Арктикой. А XVII век — напомним — пик так называемого «малого ледникового периода».
Чтобы оценить масштаб потерь, вспомним, что население гигантского Московского Царства в то время было меньше, чем обретается нынче в одной Москве — без приезжих! Да и в Сибирь шли не абы какие людишки, а «штучные», в отбор, с другими вряд ли бы что вышло. Но также скажем, что бесконечно меньше эти потери не только потерь в Северной войне со шведами, но в одной только крымской авантюре Василия Голицына — правителя при царевне Софье.
Была еще одна разница. И разница существенная.
Потери от военных действий составляли в сибирских походах, как правило, малую часть. В основном причиной был голод. Недаром все население 10-миллионно-квадратно-километровой Сибири, на территории которой свободно поместятся что Штаты, что Китай, что Бразилия и еще для разных Франций и Германий место останется, к началу XVII века составляло приблизительно 100 тысяч человек. За век прибавилось еще 100 тысяч. Больше людей Сибирь прокормить не могла.
Хлеб в Якутске — столице Восточной Сибири — стоил 10-15 копеек за фунт. По крайней мере, раз в 50-100 дороже, чем в целом по России. Да и за такие деньги иной раз его было не достать.
Вот почему так жизненно важно было для русского дела в Сибири то, что, несмотря на все невероятные трудности «эпопеи Сибирской», «охочие люди» при неусыпном отеческом надзоре царской власти к середине XVII века вывели левый фланг русского государства почти вплотную к теплым морям на Амур.
4. Развилка русской истории
Все же невероятное было время! Царские указы не поспевали иной раз за «охочими людьми». Как писал исследователь Сибири С.В. Бахрушин, растерявшись «перед фактом подвига»: «Служивых людей охватила какая-то “горячка”. Внешне проявилось это как некое наваждение, порою в событиях проявлялась полная “анархия”»{51}.
Лев Николаевич Гумилев недаром характеризует это время нашей истории как пассионарный перегрев. Энергия исторического процесса била через край. Атмосфера событий была наэлектризована до предела. Казалось, малейшая искра — и произойдет что-то невероятное. К ногам русских служивых людей рухнет не только Сибирь, но и вся Восточная Азия до Великой Китайской стены. И вы увидите сейчас, что это не преувеличение и не метафора. Случилось, однако, иное.