Цвет любви
Шрифт:
— Что случилось? Забыла ключи? — У него однозначно американский акцент, что немедленно делает его еще симпатичнее в моих глазах. Соотечественник, ура!
Энни поднимает вверх большую связку ключей и звенит ими на манер колокольчика.
— Нет, не забыла.
Молодой человек поднимает брови.
— И ты не могла открыть, потому что…
— …в этом не было смысла. Потому что нам нужен ты. Это экстренный случай. — Она оборачивается и указывает на меня повернутой вверх ладонью. — Маркус, разреши представить тебе Грейс Лоусон из Чикаго.
Похоже, Маркус лишь сейчас заметил меня и смотрит с таким же любопытством, с каким только что изучала его я. Затем его взгляд падает на стоящий рядом со мной чемодан.
— Понял, Маркус — швейцар, да? — произносит он, улыбаясь при этом. Очевидно, он так же мало может сердиться на Энни, как и я. Он пружинящим шагом спускается по ступенькам и, приблизившись ко мне, протягивает руку.
— Привет, Грейс.
— Здравствуй, Маркус. — Я пожимаю его руку и поражаюсь крепкой хватке.
— Ну что ж, давай поселим тебя. — Он усмехается. — Мы, американцы, должны держаться вместе.
За его спиной Энни закатывает глаза, а он поднимает чемодан и несет его по ступенькам, ведущим в дом, а затем исчезает внутри.
— Очень мило с твоей стороны, — кричу я ему вслед. — Спасибо.
— Считай, что мы оказываем тебе услугу, великан. Тебе ведь нужно тренироваться, — присоединяется ко мне Энни, а заметив мой недоуменный взгляд, поясняет: — Маркус — студент института физкультуры, ему летом предстоит принять участие в нескольких соревнованиях по легкой атлетике.
— И что, таскать тяжести ему полезно? — скептически переспрашиваю я.
— Ему нравится, поверь мне. Он всегда готов помочь, — успокаивает она меня, пока мы поднимаемся по множеству ступеней на верхний этаж.
— Вопрос в том, сколько это продлится, если ты будешь так его эксплуатировать, — отвечаю я, потому что ситуация все же немного неприятна.
Маркус ждет нас у открытой двери в квартиру. Чемодана рядом с ним нет, вероятно, он уже занес его внутрь. Он тяжело дышит, и совесть снова начинает мучить меня. Наверное, он ненавидит меня уже сейчас. Нехорошее начало для ночевки в квартире.
— Спасибо, — еще раз тихо повторяю я. — Это было действительно здорово.
— Не за что.
Он улыбается и впускает нас в квартиру. Коридор, начинающийся за дверью, длинный, с высокими стенами и старыми деревянными дверями, ведущими во все стороны. На стенах висят яркие картины и плакаты, а на узких полках между дверями стоят книги, что добавляет квартире уюта. Над дверной рамой закреплен оранжевый платок; во всей квартире так приятно пахнет смесью азиатских приправ, что у меня тут же просыпается зверский аппетит. Неудивительно, ведь за весь день я ничего толком не съела, всего пару печений, лежавших в вазе
— Судя по всему, сегодня все мужчины Лондона любезны с тобой, — шепчет мне Энни, пока мы вешаем куртки на вешалку за дверью, настолько заполненную одеждой, что кажется, будто она вот-вот рухнет.
Она шутливо толкает меня локтем, а осознав, что девушка намекает на наш разговор о Джонатане Хантингтоне, я снова заливаюсь краской. Но прежде чем я успеваю что-либо ответить, она уже убегает к двери в самом конце коридора:
— Посмотрю, не нужна ли Йену помощь в готовке. Покажешь ей комнату, да, Маркус?
В некотором смущении я остаюсь в коридоре с Маркусом. Должно быть, он примерно одного возраста со мной, может, немного старше, на нем белая футболка, под которой играют заметные мускулы, и узкие джинсы. У него милая улыбка, и он привлекателен, этого отрицать нельзя. Но если бы мне было дозволено выбирать, кто из лондонских мужчин должен быть особенно любезным со мной с этого самого момента, мой выбор пал бы на Джонатана Хантингтона…
— О’кей, сюда, — говорит Маркус, отрывая меня от размышлений.
Он проводит меня немного дальше по коридору к двери рядом с той, над которой висит платок, и распахивает ее. Я заглядываю мимо него в довольно просторную комнату с кроватью, письменным столом под окнами, шкафом и несколькими книжными полками, которые, однако, все пусты. Комната кажется очень чистой и, очевидно, нежилой. Мой чемодан одиноко стоит на ковре возле кровати.
— Значит, на сегодня это будет твоя комната, — объявляет он, хотя я, конечно, так и поняла.
Я нерешительно вхожу и оглядываюсь по сторонам. Здесь как-то пусто и не так интересно, как в коридоре с плакатами и книгами, но это и неудивительно.
— А давно эта комната пустует? — спрашиваю я.
— Почти месяц, — отвечает Маркус. — Клэр, которая жила здесь раньше, вернулась обратно в Эдинбург. Она тоже работала в «Хантингтон венчурс», в отделе печати. Работа вообще-то была хорошей, но она нашла себе что-то другое. Довольно неожиданно. За комнату за этот месяц она заплатила, и мы просто еще не успели подыскать себе нового соседа.
Услышав эту новость, я пугаюсь. Значит, та женщина из отдела печати, о которой говорила Энни, была не просто ее коллегой, а еще и подругой? Может быть, поэтому она так настойчиво советовала мне не лезть к Джонатану Хантингтону? Что она знает о нем такое, о чем не хочет говорить мне?
— Что-то не так? — спрашивает Маркус. Он выглядит обеспокоенным, и я поспешно улыбаюсь, делая вид, что все в порядке.
— Нет-нет, — заверяю я его и возвращаюсь обратно в коридор.
Маркус показывает еще три двери, не открывая их и не демонстрируя остальные комнаты.
— Это мое царство, чуть дальше живет Йен, а там — резиденция нашей шефини. — Он говорит это с нежностью, и чувствуется, что они хорошо понимают друг друга. — А здесь, — он открывает дверь рядом с моей комнатой, — ванная.