Цвет мести
Шрифт:
– Неудавшееся?
– Да, – старый арбитр кивал в такт своим словам. – Он потерпел неудачу благодаря тому, кого ты знаешь, как мне кажется. Арбитр Кессик, человек, который принёс тебя сюда, прибыл как раз вовремя, чтобы спасти инквизитора Герон. В одну ночь схватил и тебя и арбитра Даркхарта. Настоящий герой. Думаю, сейчас он в Диких Землях, хотя точно не знаю. Этих бродячих арбитров так сложно отслеживать.
Теперь Бетриму хотелось закричать. Это всё его вина. Если бы он не был так чертовски пьян, если бы смог убить Кессика, как они и планировали, то Танкуил убил бы вероломную инквизиторшу и…
– Он мёртв? – спросил Бетрим.
– Кто?
– Танкуил. Арбитр Даркхарт.
– О да. Совершенно мёртв. Лишён титула и сожжён у столба за свои преступления. Предсказуемый конец для Даркхарта.
– А чё с Джеззет? – спросил Бетрим, чувствуя необходимость выяснить, выжил ли кто-нибудь из его друзей.
– Уф-ф…
Конечно старый арбитр не знает, кто такая Джеззет. Бетрим попробовал думать об арбитре, которого её послали убить.
– А Кош! Что с арбитром Кошем?
Старик кивнул, глубоко затянулся и выдул дым Бетриму в лицо.
– Да, кажется, припоминаю, что на арбитра Коша напали той же ночью. По-моему, женщина. Поднялся большой переполох, когда он убил её на улице. Мне говорили, среди прочего, что она была совершенно голой. – Арбитр хрипло хохотнул и в изумлении покачал головой.
Значит, это всё. Они умерли. Бетрим потерял двоих друзей и потерпел неудачу в сделке. По правде говоря, теперь Бетрим мог пересчитать оставшихся друзей по пальцам своей трёхпалой руки, и не сомневался, что тех пальцев будет лишку.
– Ебучие охотники на ведьм, – выплюнул Бетрим со всей злобой, которую мог собрать.
Лицо старика посуровело.
– Сомневаюсь, что это справедливо. Порекомендую, чтобы ты как можно скорее предстал перед судом.
Бетрим напряг левую руку. Путы немного подались – не сильно, но этого могло хватить.
– Мой глаз… – сказал он, прежде чем старый арбитр ушёл.
– Его нет, – сухо сказал арбитр, всё его дружелюбие испарилось. – Вскоре это уже не будет иметь значения.
– Он чешется.
– Да. Такое бывает, – со вздохом сказал старый арбитр. – Утраченные части тела нередко чешутся. Я-то думал, что уж ты, как никто другой, должен это знать. – Очередной вздох. – Я посмотрю.
Старик выбил свою трубку на пол, положил её обратно в мешочек, а потом встал, прошаркал вокруг стола к левой стороне Бетрима, нагнулся и уставился ему в лицо. Неуютно было, когда кто-то так близко, так пристально таращится на тебя, а ты можешь видеть его лишь уголком глаза. Бетрим напряг левую руку. Он изо всех сил тянул, толкал, выворачивал, выгибал, чтобы освободиться от пут.
– Вокруг глазницы воспаление. Я мог бы достать мазь, но… Ты умрёшь через несколько дней. Можешь потерпеть до тех пор?
Старый арбитр заметил, что рука Бетрима шевелится как раз тогда, когда она высвободилась из пут, оставив в них порядочную часть кожи.
Бетрим двигался медленнее, чем ему хотелось бы, медленнее, чем он был раньше. Его рука схватила запястье арбитра, как раз когда тот пытался отпрыгнуть. Бетрим тащил, а арбитр споткнулся и упал на узника. С яростным рыком Чёрный Шип обхватил шею арбитра некогда мясистой рукой и напряг её изо всех оставшихся сил, которых, к сожалению, осталось немного.
Ещё до того, как Кессик исколол его и вырвал глаз, до того, как он чёрт знает сколько провалялся привязанным к столу, Бетрим был сильным – не как некоторые, но всё равно достаточно. А теперь он чувствовал себя слабым, его руки устали и иссохли. Казалось, кости прижимались прямо к коже, а старик, которого он пытался задушить, неплохо сопротивлялся.
Бетрим знал, что хотя арбитры и не были самыми сильными, быстрыми или умелыми, зато они жульничали. В распоряжении этих ублюдков были все виды магии. При помощи молитв своему Богу они могли увеличивать силу и скорость, у них была куча заклинаний, чтобы прекратить похмелье или заставить человека забыть своё имя. У них были руны, способные воспламенить что угодно, а другие могли погрузить мир в холод и тьму. Однажды Бетрим видел даже, как арбитр одним словом заставил взорваться каменную стену. В убийствах арбитров хитрость заключалась в том, чтобы не дать им говорить – если уж не удалось пришить его до того, как он тебя заметил. С этой мыслью в голове Бетрим сдавливал шею старика изо всех сил, сжимал его горло и не давал молиться.
К тому времени, как арбитр обмяк, Бетрим уже устал, как никогда раньше. Он весь покрылся неприятным холодным потом, из-за чего, возможно, впервые в жизни, ему захотелось помыться в ванне. Он отпустил тело старика, и оно соскользнуло на пол – раздался треск, когда череп ударился об камень.
– Семь, – ухмыльнулся Бетрим и начал возиться трёхпалой рукой с путами, державшими пятипалую. Казалось, вечность прошла, пока узлы распутались и его рука освободилась, но времени остановиться и отдохнуть не было. Бетрим убрал путы с головы и впервые за чёрт знает сколько времени окинул своё тело долгим взглядом.
Он исхудал, это уж точно. Там, где раньше были здоровые и сильные мышцы, теперь остались лишь кости, кожа, да обвисшая плоть. На его груди выпирали четыре новых красных шрама. Неужели Кессик на самом деле столько раз ударил его? Если так и было, то чудо, что он выжил. Чёрный Шип был хорошо знаком с колотыми ранами – в своё время он и наносил их, и получал. Его старая подруга, Генри, как-то раз ударила его ножом во время секса, чтобы посмотреть, как он истекает кровью. Впрочем, четыре раза его никто раньше ножом не ударял. Похоже, ещё один повод заставить Кессика заплатить.
С ловкостью рыбы на берегу Бетрим развязал оставшиеся путы. Казалось, потребовалось чертовски много времени на то, чтобы освободиться. Он свесил ноги с каменной плиты и спрыгнул вниз, и тут же рухнул рядом с телом старого арбитра. Ногам понадобилось добрых несколько минут, прежде чем он нашёл в себе силы снова попытаться на них подняться. Так что Бетрим схватился за каменную плиту и отталкивался от пола, пока не удалось выпрямиться. Кости щёлкали, мышцы болели и дрожали, но приятно было снова стоять прямо. Похоже, когда не имеешь возможности ходить, начинаешь скучать по ней, и Бетрим обнаружил, что немного пройтись более чем приятно.