Цвет пурпурный
Шрифт:
Может, почта, говорю я, хотя больно скоро едут для почты.
Может, София, говорит Шик, она водит как чумная.
Может, Харпо, говорит Альберт. Нет, не Харпо.
Потому как машина уже под деревьями в саду стоит, и из нее выходят люди какие-то, одетые по-старомодному.
Осанистый высокий седой мущина в сюртуке с белым воротником, маленькая
Сердце у меня замерло, и я пошевелиться не могу.
Это Нетти, Альберт говорит и встает.
Те, у дороги, стоят и озираются. Смотрят на нас. Потом смотрят на дом. Потом на двор. На Шикову да Альбертову машины. На поля. И, медленно так, идут по дорожке к веранде.
Я так перепугана, не знаю даже, чево делать. В голове звон. Хочу говорить, слова не йдут. Хочу встать, падаю. Шик подошла да подхватила меня, Альберт взял за руку.
Как Нетти на порог ступила, я чуть не померла. Стою посреднике меж Альбертом и Шик, и качаюсь. Нетти стоит между Самуилом и, должно быть, Адамом, и качается. Тут мы обе начинаем причитать да плакать. И бредем спотыкаясь друг к другу, как мы маленькие друг к дружке навстречу топали. А как встретились, ноги у нас подкосилися, и мы на пол повалилися. А нам-то што? Обнялися и лежим.
Немного погодя она говорит, Сили.
Я говорю, Нетти.
Еще погодя оглядываемся, видим только ноги кругом. Нетти за меня держится и не отпускает. Это мой муж Самуил, говорит и вверх рукой тычет. Это наши дети Оливия и Адам, а это жена Адама Таши.
Я на своих показываю. Шик и Альберт, говорю.
Все стали враз говорить, приятно познакомиться и все такое. А Шик с Альбертом принялись обниматься со всеми по очереди.
Тут и мы встали с пола. Я обняла своих детей. И Таши. И Самуила.
Почему это у нас всегда семейные сборища на четвертое июля, говорит Генриетка, губы надув. Жара же.
Белые свою независимость от Англии празднуют, говорит Харпо, значит, у черных выходной. Вот мы и празднуем сами себя и друг друга.
Ах, Харпо, говорит Мария Агнесса, я и не знала, что ты по истории такой специалист. Мария Агнесса с Софией картофельный салат крошат. Она приехала Сюзи Кью забрать. С Грейди она распростилась, вернулась в Мемфис и живет там с сестрой и матерью. Они будут за Сюзи Кью приглядывать, пока она работает. Поет она. Песен у нее много новых, говорит, и памяти еще хватает.
С Грейди-то я вообще чуть не спятила совсем. И на ребенка он плохо влиял опять же. Да и я тоже не очень-то хорошо. Столько травы курить, это рехнуться можно.
Таши все обхаживают да восхищаются ей. Шрамы на ей с Адамом разглядывают, будто больше им делать нечево. Говорят, вот уж никогда не думали, что африканские дамы так хорошо выглядят. Таши и Адам видная пара. Говорят чудно, да мы уже малость пообвыкши.
Чем у вас там в Африке угощаться любят, спрашиваем.
Таши покраснела чуток и говорит, барбекю.
Засмеялся народ и давай ее жареными кусочками пичкать.
С детьми мне непривычно как-то. Начать с того, что они взрослые. И потом сдается мне, они и меня, и Нетти, и Шик с Альбертом, и Харпо, и Софию, и Самуила, и Джека с Одессой старыми считают и отсталыми от жизни. Только я-то думаю, не старые мы вовсе. Мы счастливые. И по правде сказать, думается мне, такими молодыми, как нынче, мы никогда и не были.
Аминь.