Цвет жизни
Шрифт:
Когда она встретилась со мной взглядом, это было как мгновение между тем, как зажигаешь газ в духовке, и тем, как он вспыхивает голубым обжигающим пламенем и ты боишься, что сейчас все может рвануть прямо тебе в лицо.
– Папа, – громко произнесла она. – Твой гость пришел.
Папа?
Фрэнсис Митчем взглянул на меня, отвернувшись от группы детей, которые тоже посмотрели на меня.
Потом он хлопнул меня по плечу:
– Терк Бауэр. Хорошо, что пришел.
– Это честь для меня, – ответил
– Вижу, ты уже познакомился с Бриттани, – сказал Фрэнсис.
Бриттани…
– Неофициально. – Я протягиваю руку. – Здрасьте!
– Привет, – отвечает Брит со смехом. Руку она держала чуточку дольше, чем следовало бы, но не настолько, чтобы кто-нибудь это заметил.
За исключением Митчема, который, я полагаю, замечал все.
– Давай пройдемся, – сказал он, и мы пошли обратно во двор.
Мы поговорили о погоде (весна в этом году поздняя) и о поездке из Хартфорда в Нью-Хейвен (вся I-91S в дорожных работах). Когда мы дошли до угла двора, рядом с яблоней, Митчем сел в шезлонг и жестом предложил мне сделать то же самое. Отсюда открывался прекрасный вид на игру с пиньятой. Именинник снова размахивал битой, но конфет пока что не выбил.
– Это мой крестник, – сказал Митчем.
– Я вот подумал: зачем меня пригласили на детский праздник?
– Люблю разговаривать со следующим поколением, – признался он. – Это помогает чувствовать, что ты все еще при деле.
– Не знаю, сэр. Я бы сказал, что вы очень даже при деле.
– Кто бы говорил… – улыбнулся Митчем. – Ты недавно здорово отличился.
Я только кивнул. Почему Фрэнсису Митчему захотелось со мной встретиться, все еще было непонятно.
– Я слышал, твоего брата убил ниггер, – сказал он. – А твой отец – гомосек…
У меня закружилась голова, щеки вспыхнули.
– Он мне больше не отец.
– Успокойся, парень. Мы родителей не выбираем. Важно то, чем мы их делаем. – Он посмотрел на меня. – Когда ты в последний раз его видел?
– Когда ребра ему ломал.
И снова я почувствовал себя так, будто меня подвергают какой-то проверке. Я, должно быть, отвечал правильно, потому что Митчем продолжил:
– Ты собрал собственную команду, и люди говорят, что ты лучший вербовщик на восточном побережье. Ты пошел в тюрьму вместо своего помощника и, как только вышел, преподал ему урок.
– Просто сделал то, что нужно было сделать.
– Что ж, – ответил Митчем, – в наши дни таких, как ты, не так уж много. Я-то, честно говоря, думал, что честь – товар, вышедший из употребления.
Как раз в это время один из мальчиков, не именинник, рубанул битой по шее пиньяты, и на траву посыпались конфеты. Дети бросились на землю, набирая полные руки сладостей.
Из кухни выплыла мать именинника с горкой кексов на блюде.
– С днем рождения тебя… – начала петь она, и дети столпились вокруг стола для пикника.
На крыльцо вышла Бриттани. Ее пальцы были синими от глазури.
– В те дни, когда я держал свой отряд, –
С днем рождения тебя!
– Они не снюхиваются, – сказал я Митчему. – Они объединяют силы против общих врагов – мексиканцев и черных. Я не защищаю их, но понимаю, зачем нужен такой неожиданный союз.
С днем рождения, милый Джексон!
Митчем прищурился.
– Неожиданный союз… – повторил он. – Например, старик с опытом… и молодой парень с самыми крепкими яйцами, какие я встречал. Человек, который знает прошлое поколение англосаксов, и человек, который может возглавить следующее. Человек, который вырос на улицах… и парень, который вырос в век высоких технологий. Да, это был бы всем союзам союз.
С днем рождения тебя!
Брит на другом конце двора поймала мой взгляд и покраснела.
– Я слушаю, – сказал я.
После похорон все возвращаются в дом. На столе запеканки, пирожки, нарезка, но я ничего не ем. Люди продолжают говорить, как они сочувствуют нашей потере, как будто им есть до этого какое-то дело. Фрэнсис и Том сидят на крыльце, еще усеянном кусочками стекла после моего оконного проекта, и пьют виски из бутылки, которую принес Том.
Брит сидит на диване, как сердцевина цветка в окружении подруг-лепестков. Когда слишком близко подходит кто-то, кого она не очень хорошо знает, они смыкаются вокруг нее. В конце концов они уходят, говоря что-то вроде «Звони мне, если что» и «С каждым днем будет легче». Другими словами, лгут.
Я провожаю последнего гостя, когда перед домом останавливается машина. Дверь открывается, и появляется Макдугалл, полицейский, который принял мою жалобу. Он засовывает руки в карманы и поднимается по ступенькам ко мне.
– Пока не могу сообщить ничего нового, – говорит он напрямик. – Я пришел, чтобы выразить соболезнование.
Я чувствую, что Брит подошла и встала у меня за спиной, как тень.
– Детка, этот человек из полиции нам поможет.
– Когда? – спрашивает она.
– Ну, мэм, расследование таких вещей обычно занимает некоторое время…
– Таких вещей… – повторяет Брит. – Таких вещей… – Она выступает вперед и оказывается лицом к лицу с копом. – Мой сын не вещь. Не был, – поправилась она сдавленным голосом. – Не был вещью.
Она разворачивается и исчезает в чреве дома. Я смотрю на полицейского.
– Сегодня был тяжелый день.
– Я понимаю. Как только со мной свяжется прокурор, я сразу же…
Он не успевает закончить, потому что в эту секунду позади меня раздается страшный грохот.