Цветочки Святого Франциска
Шрифт:
На рассвете дня брат Иоанн вошел в церковь столь поглощенный виденным, что он повторял вслух вышеупомянутые слова с великим пылом духовным, полагая, что его никто не видит и не слышит (между тем там был некий брат, который молился на хорах и все видел и слышал), и пребывал в таком состоянии до той поры, пока не наступил час Мессы. Брат Иоанн приблизился к алтарю и приступил к совершению Жертвы,
Когда брат Иоанн дошел до Префации о Пресвятой Богородице [20] , божественный свет и страстная любовь к Богу столь возросли в его сердце, что достигнув слов «Qui pridie», он уже едва мог сносить сии ликование и сладость. Когда он приступил к Освящению и произнес над Облаткой половину слов, то, сказав «Hoc est», уже не мог продолжать, и повторял раз за разом одни и те же слова «Hoc est enim». А причина, по которой он не мог продолжать службу была в том, что он видел пред собой Христа со множеством ангелов и не мог выдерживать Его Величия. Он понимал, что Христос не войдет в Облатку, и она не пресуществится в Тело Христово, пока он не произнесет другие слова Освящения — «Corpus meum». И вот, когда он стоял так, в смятении и не мог продолжить, Гвардиан и прочие братья, а также множество мирян, что пришли церковь к Мессе, приблизились к алтарю и стояли в изумлении, взирая на то, что делал брат Иоанн, и многие из них благоговейно плакали.
20
Префация — элемент анафоры, центральной части Мессы, во время которой свершается Таинство Евхаристии — прим. переводчика.
Наконец, после долгого времени было угодно Богу, чтобы брат Иоанн произнес громким голосом: «Enim Corpus meum». И немедленно форма хлеба изменилась, и на Облатке возник Иисус Христос Благословенный, воплощенный и прославленный, явивший чрез то кротость и любовь, которые побудили Его воплотиться от Девы Марии и каждодневно приходить в руки священика, когда тот освящает Облатку.
Тут утешение, ниспосланное брату Иоанну стало еще сладостнее, достигнув такой степени, что, когда он вознес Облатку и освятил Чашу, был он исторгнут из себя, все телесные чувства его замерли, и тело его повалилось назад. Если бы Гвардиан, стоявший позади, не подхватил бы его, брат Иоанн упал бы наземь. И все братья-монахи с мужчинами и женщинами, бывшими в церкви, окружили его и отнесли в ризницу, как мертвого, ибо тело его было совершенно холодным, и его пальцы так окостенели, что их нельзя было ни разжать, ни пошевелить. И в таком состоянии он оставался до третьего часа. И в то время на дворе стояло лето.
Когда брат Иоанн пришел в себя, я, находившийся там, весьма желая узнать, что он испытал, подошел к нему и просил, ради любви к Богу, все мне рассказать. И так как он весьма мне доверял, то поведал обо всем, что случилось с ним. Помимо прочего, брат Иоанн сказал, что, когда он освящал Тело Христово, ему казалось, что душа его тает, как воск, и тело его было будто бы без костей. Так что он не мог поднять руки или сотворить крестное знамение над Облаткой или над Чашей.
Также поведал он мне, что перед тем, как стать священником, было открыто ему Богом, что он однажды упадет в обморок, служа Мессу. Но он отслужил множество Месс, и ни разу с ним не было ничего подобного, так что он думал, что откровение то было не от Бога. Тем не менее, примерно за пятьдесят дней до Успения Богородицы, когда с ним сие приключилось, было вновь открыто ему Богом, что случится с ним сие ближе к Празднику Успения. Но впоследствии, когда все произошло, он не вспомнил о том видении или откровении, данном ему Господом нашим.
Во славу и восхваление Иисуса Христа и Его бедного слуги Франциска. Аминь