Цветок из пламени
Шрифт:
И я сдалась. Не было сил смотреть на искаженное мукой лицо мужа.
— Прошу простить мою бестактность, но… — Легран повернулся ко мне, заглянул в глаза, словно силился прочесть все, даже самые потаенные мои мысли. — Александрин, вы простили его?
— Простила. — Ласково посмотрела на мужа, не выпускавшего моей руки из своей.
Хорошо бы растянуть эти мгновения, когда он рядом, превратив их в вечность.
Пришлось поведать мэтру Леграну, как с помощью богопротивных чар и страшных жертвоприношений Берзэ и Серен манипулировали стражем, желая с помощью Морана и
В моем теле.
— Но не все пошло так, как рассчитывала Серен, и вот теперь она — герцогиня д’Альбре. А Опаль погибла.
По мере того как я говорила, наш гость то становился еще бледнее, если такое вообще было возможно, то начинал багроветь от возмущения. История дочери покойного графа ле Круа не оставила его равнодушным, всколыхнула в душе мага самые разнообразные чувства.
— Вот ведь демоново отродье! — наконец, не выдержав, воскликнул он.
Это еще мягко сказано. Я ее насквозь прогнившую светлость и не такими эпитетами награждала.
— И последнее… Есть у меня подозрение, что сила, которую я, по мнению кузины, якобы нагло у нее украла, на самом деле когда-то принадлежала мне. Сами понимаете, спрашивать у Серен, надеясь на ее раскаяние и искренний ответ, не имеет смысла.
Легран моему заявлению ничуть не удивился, только хмыкнул негромко:
— Это бы многое объяснило. Слишком уж быстро вы овладели огненной стихией и подозрительно легко научились ею управлять.
Так как время поджимало и стражу следовало отправляться во дворец исполнять роль королевской няньки, его светлость прервал размышления мэтра, попросив:
— Расскажите, как так вышло, что вас обвинили во всех смертных грехах. После вашего ареста в Фор-Левек и другие тюрьмы было отправлено более двух десятков магов — самых одаренных и просвещенных людей Вальхейма.
— Мне кажется, благодарить за это я должен монсеньора Бофремона.
И Легран поведал нам о том, как пытался добиться аудиенции у его величества, чтобы переговорить с правителем о щекотливой ситуации, касающейся небезызвестного всем стража — моего ранее зачарованного, а ныне одержимого мужа.
Вечно с ним все не слава богине!
На свою беду, вместо короля учитель повстречал кардинала и неосторожно доверился ему.
— Я рассказал о своих подозрениях относительно вас, маркиз, — погружался в воспоминания маг. — Бофремон выслушал меня, а после заверил, что обязательно примет меры, и отпустил со своим благословением. Я даже не успел отъехать от дворца, когда мою карету остановили гвардейцы его высокопреосвященства. Я не сопротивлялся, но меня все равно связали, оглушили. Следующее, что помню, — это как очнулся в темнице. А дальше…
Я подала гостю бокал, наполненный водой, и Легран сделал несколько жадных глотков. Откашлявшись, хрипло продолжал:
— А дальше все как в тумане. Дни, недели, бесконечные допросы — все смешалось. Меня постоянно чем-то поили, каким-то дурманом, из-за которого я перестал понимать, где нахожусь и что со мной происходит. А на суде и слова не мог сказать. Мое тело меня не слушалось, и разум был мне неподвластен. Только сейчас, с вами, я начинаю чувствовать себя самим собой.
Украдкой взглянула на мужа — на посеревшее лицо, резко обозначившиеся на скулах желваки. Вздрогнула от ненависти, полыхнувшей в опасно потемневшем взгляде. Ох, как бы тут же не кинулся разбираться с кардиналом! Подозрения Морана относительно негласного правителя Вальхейма подтверждались. Было бы глупо и дальше верить в невиновность Бофремона, убеждая себя, что первый духовник королевства просто по определению не может быть монстром, погубившим столько невинных жизней.
Как оказалось, может.
— И неизвестно, сколько еще несчастных пострадает по его вине. — Не заметила, как произнесла это вслух.
— Вряд ли его величество станет выслушивать свидетельства беглого преступника. — По губам мэтра скользнула усталая и вместе с тем заговорщицкая улыбка. — Но вы, ваша светлость, можете повлиять на ход этой войны. Хоть я и не вправе просить вас идти на риск.
Риск? Надо было Леграна не поить водой, а выплеснуть ему ее в лицо. Видно же, что окончательно в себя еще не пришел.
— Вы сильный страж, сумеете победить.
Этот сильный страж без пяти минут труп.
— Предлагаете вызвать его на бой? — В глазах де Шалона появился так хорошо знакомый мне азартный блеск. Приглушенный, увы, не тревогой за собственное благополучие, а сожалением по поводу того, что без веских доказательств кардинала к стенке не припрешь. — Я бы уже давно это сделал, но на каком основании? Он просто откажется.
И хорошо. Мало Морану демона. Еще дуэли с этим манипулятором, привыкшим дергать за ниточки все королевство, нам не хватало.
Мэтр Легран, бессовестный интриган (и зачем только его спасали), сел на постели, подложив себе под спину подушки.
— Раньше в Вальхейме, еще во времена морров, существовал ритуал взыскания правды. Магистр Броссар, мой коллега… бывший коллега — с грустью поправился маг, — посвятил жизнь изучению подобных обрядов и, если потребуется, сможет его провести. Ни одна тайна не скроется от древних чар, которыми владеет этот ученый человек.
— А если Бофремон не согласится? — с сомнением протянула я. — А он, уверена, не придет в восторг от предложения маркиза. Ведь не станет же так просто себя раскрывать, соглашаясь пройти какой-то там обряд.
— По закону, отказаться можно только в одном случае: вызвав человека, обвинившего вас в преступлении, на бой. Монсеньор будет обязан постоять за свою честь. И не сможет спрятаться за спину другого мага или голема, — предвосхитил мэтр очередной мой вопрос. — Вы, маркиз, могущественный чародей и с легкостью его победите. Ни на секунду не сомневаюсь в вашем триумфе. Главное, прилюдно предъявить его высокопреосвященству обвинения. Тогда у него просто не останется выбора.
— Моран… — Голос предательски дрогнул. Понимала, что иного выхода просто нет, нужно было как-то прекращать творящиеся в Вальхейме безумства. Но какая-то червоточина, не просто страх за жизнь мужа, а предчувствие, что исход боя может стать для него роковым, для нас обоих, вдруг появилась в сердце. — Не соглашайся.