Цветок в пыли. Месть и закон
Шрифт:
В самом начале взрослой жизни Мина, движимая чувством, совершила ошибку. Это была печальная ошибка, но кому до этого было дело. После таких ударов уже трудно подняться, хочется опустить глаза, чтобы не видеть никого вокруг и чтобы никто не видел застывшей в твоих глазах печали, за которой — переживаемый тобой позор и горечь потери. Не было силы, так казалось Мине, которая могла бы избавить ее от груза совершенного греха. Кто бы понял ее? Кто простил?
Она замкнулась в себе, и не было надежды, что хоть кто-то утешит и поможет ей. Она осталась одна, вся ее жизнь состояла из того, что днем она не жила, лишь существовала, не смея поднять глаз, а по ночам плакала.
Но вот появился Джагдиш. Ее добрый, благородный Джагдиш. Поступив на работу в контору адвоката, Мина ни на что не рассчитывала, она была благодарна Джагдишу уже за то, что он предоставил ей работу и возможность зарабатывать на жизнь. И вдруг — это неожиданное предложение. Он ни о чем ее не спрашивал, не пытался копаться в ее прошлом, а просто принял Мину такой, как есть. Принял и полюбил.
И все это произошло так просто и естественно, что Мина очень скоро обрела душевное спокойствие. Все проснулось в ней: и ощущение молодости, и чувства, и она отвечала Джагдишу любовью и благодарностью.
Ее Джагдиш сотворил чудо. Он заставил Мину поверить в себя и в то, что счастье возможно. Он окружил ее нежностью, заботой и лаской, и эти забота и ласка, абсолютно, казалось бы, необъяснимые, стали чем-то вроде защитной стены, оградившей Мину от невзгод. Она вдруг почувствовала, что можно жить спокойно, не пряча глаз, и ждать завтрашнего дня с радостным нетерпением. Джагдиш вернул ей жизнь.
Но были минуты, когда Мина словно уходила куда-то далеко, и нелегко было хоть чем-то привлечь ее внимание.
В ней жила глубокая неутомимая грусть. Мина старательно загоняла ее вглубь, в самые дальние уголки души, но она часто напоминала о себе внезапной болью.
Ее малыш, ее мальчик, был не с ней. То, что произошло ночью, когда она оставила сына в лесу, Мина не могла забыть. Она не боялась сейчас людской молвы. Никто не мог бы наказать ее строже, чем она сама. Она бросила своего сына, предала крохотное, беззащитное существо, и не было ей прощения. Расплатой были постоянные терзания и слезы, тайные от мужа.
Джагдиш несколько раз заставал Мину в тяжелых раздумьях, подходил и нежно обнимал ее за плечи. Мина вздрагивала от неожиданности.
— Что с тобой, родная? — спрашивал он и участливо заглядывал жене в глаза.
— Ничего, — отвечала поспешно Мина. — Все нормально.
Но глаза, полные тревоги, выдавали ее.
— Может быть, я могу тебе чем-то помочь?
— Нет, нет, спасибо.
Но такие случаи были редки. В присутствии мужа Мина старалась быть веселой. Да и как она могла не отвечать ласковой улыбкой на доброту своего Джагдиша?!
Они любили друг друга. После работы не спешили домой, а прогуливались по парку, им везде было хорошо вдвоем. Джагдиш покупал мороженое, они садились на скамейку и долго сидели в парке.
Иногда мимо них проходила какая-нибудь семья с маленьким ребенком. Джагдиш подолгу смотрел этим людям вслед, потом поворачивался к жене и говорил с улыбкой:
— Как хорошо, когда в семье есть дети!
— Да, — соглашалась Мина.
Она и сама знала, что Джагдиш очень любит детей, но как-то так складывалось, что она не могла осчастливить мужа, и это ее тревожило.
— Ничего, — успокаивал ее Джагдиш. — Дети быстро рождаются только в тех случаях, когда не очень желанны.
Мина при этих словах вздрагивала и смотрела тревожно на мужа, а он продолжал, не замечая ее состояния:
— А у тех, кто очень хочет детей, не все сразу получается. Такой вот парадокс, — и смеялся.
Мина отвечала ему улыбкой, но на душе было тревожно. А почему, она и сама не могла объяснить.
— Знаешь, — сказал ей в один из дней Джагдиш. — Я думаю, нам надо сходить к прорицателю.
— К прорицателю? — удивилась Мина. — Зачем?
— Ну, чтобы он открыл нам наше будущее, — смущенно пожал плечами Джагдиш.
— А что бы ты хотел узнать о нашем будущем, милый? — поинтересовалась Мина.
— Я хочу знать о ребенке.
— Что именно?
— Когда он у нас появится.
Джагдиш сел рядом с женой, обнял ее.
— Пусть прорицатель скажет нам, когда это произойдет. И еще: я хотел бы знать, сколько детей нам суждено воспитывать.
— А ты бы сколько хотел?
— Сколько? — задумался Джагдиш. — Даже не знаю. Роди мне хотя бы одного, я и тогда буду счастлив.
— Хорошо, — улыбнулась Мина.
Она не знала, можно ли верить прорицателям, но если Джагдиш хочет, почему бы не сделать этого?
Прошло не меньше недели после этого разговора, прежде чем они посетили прорицателя — старого индуса, одиноко живущего в крохотной каморке, сплошь заставленной какими-то коробками и сосудами.
В жилище прорицателя было сумрачно, пахло пылью и какой-то травой, названия которой Мина не знала. Или это был запах не одной только травы?
Джагдиш примостился на старом стуле, стоящем у дверей, а Мину старик посадил у самого светильника, сам сел напротив, взял руку женщины в свою. Он смотрел на эту руку, словно читал на ней что-то такое, что видел только он, и женщина почувствовала вдруг, как холодок пробежал по ее телу. Она оглянулась, ища глазами мужа. Джагдиш улыбнулся ей ободряюще.
— Как много событий в вашей жизни уже было! — сказал неожиданно прорицатель. — И как много их еще будет!
Мина посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Она почему-то так испугалась, что если бы сейчас прорицатель замолк, то она потеряла бы сознание, наверное, но старик, к счастью, произнес: