Цветов не посылать
Шрифт:
– Это что еще за новость? – нахмурился я. – Ничего не понимаю! Полицейским вы рассказывали об этом?
– Конечно, нет. Кстати, я и вам ничего не рассказывала, если они поинтересуются, хорошо? К тому же, я высказываю свое личное мнение. Если Уиттена убил не Пампа, значит, возможно, кто-то из нас, а я-то знаю, что это не так. Если даже встать на вашу точку зрения и считать, что все мы лжем, доказать это все равно невозможно, а раз так, виновным снова оказывается Пампа, ему, выходит, и придется пострадать. Но я уже высказала свое мнение о нем… Интересно, сообщил ли он полицейским все детали,
– Не понимаю. Какая дверь? В вашем доме?
Фиби кивнула.
– За каких-нибудь полчаса я несколько раз выходила из столовой, чтобы убедиться, что мама и Вирджил еще в гостиной, и все это время парадная дверь оставалась приоткрытой. Наверное, Пампа собирался уходить и столкнулся с мамой на пороге. Она вернула его и увела в гостиную, а дверь они забыли закрыть. Да, да, так оно и было! И я, и Ева, и Джером – все мы помним, что до появления Вирджила и мамы парадная дверь была закрыта.
– Интересно! – мне стоило больших усилий выглядеть невозмутимым. – Очень интересно. Вы говорили об этом полиции?
– Нет… До сегодняшней беседы с мистером Вульфом мне и в голову не приходило, что это важно. Но если дверь была открыта в течение получаса, кто-нибудь мог войти в дом, подняться по лестнице, убить Флойда и уйти. Догадался ли Пампа рассказать об этом? Ведь он же сам открыл дверь, а потом забыл ее закрыть. Полицейские, наверное, не поверили ему, но мне-то они поверят, если я скажу, что тоже видела дверь открытой. Как вы думаете?
– Возможно, – кивнул я. – И тогда истина восторжествует. Пампа и все остальные окажутся вне всяких подозрений. Двое свидетелей куда лучше одного, а трое – это уже просто замечательно. Ваша мама, полагаю, тоже сможет припомнить, что дверь оставалась открытой?
Фиби отвела взгляд и, пытаясь скрыть смущение, протянула руку за бутылкой молока, налила себе примерно треть стакана.
Я не сердился на нее, она была слишком молода и не подготовлена ко всякого рода неожиданным вопросам детектива.
– А знаете, я ведь и вправду сильно проголодалась, – заговорила она. – Насчет мамы ничего сказать не могу, я ни о чем ее не расспрашивала – уж очень она опечалена смертью Флойда. Но, пожалуй, если я расскажу ей, что видела дверь открытой, она тоже вспомнит об этом. Мама очень наблюдательна, и память у нее прекрасная. Думаю, она обязательно вспомнит. Тогда все станет ясно. Да?
– Ну, в какой-то мере тучи начнут рассеиваться, – согласился я. – Было бы еще лучше, если бы, выглянув дважды, вы замечали, что дверь приоткрыта, а когда выглянули в третий раз, она уже оказалась закрытой. Вот было бы потрясающе! У вас, вероятно, тоже хорошая память – почему бы вам не сказать так?
Однако она сделала вид, что не поняла подвоха. Нет, нет, она отлично помнит, что дверь оставалась все время открытой. Больше того, она даже помнит, что подходила к ней совсем близко, когда мать, брат и Даниэль Барр поднялись наверх к Флойду Уиттену. Я решил, что было б просто нетактично оказывать на нее давление, и пока мы перемывали посуду и убирали продукты в холодильник, я заверил Фиби, что она поступила благоразумно, посвятив меня в такие подробности, что Пампе
Мне показалось, что я только на мгновение закрыл глаза, и даже рассердился на себя за то, что так и не заснул. Но когда открыл их, было уже совсем светло, часы показывали четверть десятого. Я соскочил с кровати, бросился в ванную, привел себя в порядок и помчался на кухню узнать у Фрица, встал ли Вульф. Да, он позавтракал как обычно, в восемь пятнадцать, и уединился в оранжерее. Из своей комнаты по внутреннему телефону только что звонили наши гости, и Фриц уже готовился нести им завтрак. Есть мне после ночной трапезы не хотелось: выпив апельсинового сока и чашку кофе с несколькими сухариками, я отправился в оранжерею, прыгая сразу через три ступеньки.
Вульфа я увидел занятым изучением только что полученных новых орхидей. Как и следовало ожидать, он взглянул на меня с кислой миной, поскольку терпеть не мог, когда его беспокоили в оранжерее.
– Извините, проспал, – небрежным тоном бросил я. – Во всем виновата Фиби. Ну и нервы же у нее! В три часа ночи пришла ко мне в комнату и критиковала мою помятую пижаму.
– Бестактно, если это соответствует действительности, и глупо, если это было не так, – заметил Вульф, взглянув на меня.
– Пустое! Она пришла потому, что проголодалась, я повел ее на кухню и накормил. На самом-то деле она хотела меня убедить в одной лжи. Хотите выслушать правдоподобную ложь? Здорово придумано!
– Валяй!
– Она предлагает выход для Пампы в обмен на выход для всей своей банды, таившейся в столовой. В течение того решающего получаса, время от времени отлучаясь на разведку в вестибюль, Фиби якобы заметила, что парадная дверь была приоткрыта. Ее мать может это подтвердить. Однако Пампе придется сказать, что, собираясь уходить из дома, он успел дойти до двери и отереть ее, но тут мамочка вернула его, и, возвращаясь в гостиную, он не закрыл дверь… Что это: ход конем, бестактность или глупость?
Вульф наконец налюбовался на свои орхидеи, повернулся и уставился на меня. Возможно, ему показалось, что я неправильно завязал галстук, и это, видимо, не исключалось, я слишком торопился, когда одевался.
– Как же это ты догадался использовать фамилию мисс Олвинг, чтобы добиться встречи с миссис Уиттен? – внезапно спросил он.
– Черт возьми, надо же было что-то придумать! Я представил себе, что могут испытывать женщины, когда речь заходит о бывших любовницах их мужей, и решил, что ее фамилия не только не хуже всех других, но, возможно, даже лучше.
– И это все?
– Ага. Я брякнул что-нибудь лишнее?
– Напротив. Тебе известно, где можно найти мисс Олвинг?
Я кивнул:
– Закупает игрушки для магазина «Медоуз»… Но мы отвлеклись. Как же с той первоклассной ложью? Мы согласны заплатить за все названную цену? После завтрака Фиби обязательно начнет приставать ко мне.
– Посмотрим. Не к спеху. Откуда ты знаешь, что это ложь? Присаживайся. Надо тебя проинструктировать.
Глава 9