Цветы для бога любви
Шрифт:
В гостиной леди 0'Керри с воодушевлением приветствовала их, а Квинелла молча поднялась и подошла к пианино.
Рекс Дэвиот понял: она явно не хотела вступать с ним в разговор. Поначалу она играла что-то очень тихое и спокойное, служившее прекрасным фоном для непрерывного словесного потока, извергаемого леди О'Керри. Но потом ее пальцы незаметно заиграли мелодию, в которой ему явно послышалась какие-то русские напевы.
Это была, похоже, песня рабов или крестьян, притесняемых своими жестокими хозяевами, и, как всем простым людям, им нужно было лишь излить
Эта странная мелодия задевала какие-то скрытые струны души и воздействовала больше на сердце, чем на разум.
«Интересно, что сейчас чувствует Квинелла», — подумал Рекс.
Играла она великолепно, почти профессионально. Но чего в ней было больше: стремления ученицы блеснуть своими успехами или по-настоящему живого чувства, связанного с ее внутренним миром?
Вскоре леди О'Керри, видно, и вправду заранее все отрепетировав, поднялась из кресла.
— Вы простите меня, майор Дэвиот, если я вас оставлю? Я хочу сегодня лечь пораньше, — сказала она извиняющимся тоном. — У меня весь день побаливает голова. Но вы, пожалуйста, не торопитесь. Я знаю, как мой муж ценит вашу компанию. Мы так редко имеем удовольствие видеть вас у себя в гостях.
— Вы очень добры, — пробормотал Рекс Дэвиот.
— И, пожалуйста, приходите к нам попрощаться, прежде чем опять уедете в свою Индию, — сказала она с улыбкой.
С этими словами леди О'Керри вышла из комнаты, и Квинелла, поднявшись из-за пианино, хотела было последовать за ней, но сэр Теренс остановил ее:
— Я хотел бы поговорить с тобой, Квинелла.
Она молча подошла к дяде, и он указал ей место на диване рядом с креслом, в котором сидел Рекс Дэвиот.
Оба покорно ждали, не двигаясь и не говоря ни слова. Повернувшись спиной к камину, сэр Теренс начал:
— Я хочу кое-что сообщить вам. Это касается вас обоих, и это очень важно.
Квинелла и Рекс Дэвиот слушали молча, и после секундного замешательства сэр Теренс сказал, обращаясь к Рексу:
— После того как мы с вами закончили наш утренний разговор и вы покинули здание министерства, я получил некое сообщение и думаю, что его значение вы сейчас оба оцените.
— От кого оно, дядя Теренс? — спросила Квинелла.
По ее голосу оба они поняли, как она волнуется.
— Оно пришло от немецкого посла, — ответил сэр Теренс.
Глянув на Квинеллу, Рекс Дэвиот отметил, что она, пожалуй, стала бледнее, чем обычно.
Лилейная белизна ее кожи, как и необыкновенно выразительные глаза, выдавали ее не чисто английское происхождение.
Волосы ее, не слишком темные, но и не белокурые, слегка отливали золотом в свете газовых ламп.
Именно волосы и глаза придавали лицу Квинеллы необыкновенное очарование» делая ее непохожей на других женщин.
«Какая редкая красота», — подумал он.
И вдруг неожиданно ему пришло в голову, что из-за своей сдержанности, из-за того, что сэр Теренс назвал «уходом в себя», она не притягивает его к себе так, как можно было бы ожидать от такой красавицы.
Он восхищался ею, как восхищаются скульптурой или картиной великого мастера, но не ощущал к ней никакого влечения.
Воистину, будь она из мрамора, она вызывала бы те же эмоции.
— Я получил от посла письмо, — продолжал сэр Теренс, — в котором он спрашивает, согласна ли ты, Квинелла, погостить у него и его жены, баронессы фон Мильденштадт, в их загородном доме в Хемпшире, чтобы присутствовать на балу на следующей неделе.
Квинелла вся сжалась.
— Я… слышала об этом бале, — быстро проговорила она. — Почетным гостем будет… его королевское высочество принц Фердинанд.
— Посол недвусмысленно дал это понять, — подтвердил сэр Теренс, — А кроме того, он намекнул в пространных цветистых выражениях, но с явной угрозой, что твое присутствие там обязательно.
— С угрозой? — резко переспросил Рекс Дэвиот.
— Да, это делается очень просто: в конверт он вложил другое письмо, в котором потребовал официальной встречи с министром иностранных дел, маркизом Солсбери.
Сэр Теренс замолчал, чтобы перевести дух от негодования, и добавил:
— Я тоже обязан там присутствовать, а предложенная дата встречи — как раз на следующий день после того, как Квинелла должна приехать в Хемпшир.
— Я не поеду, — решительно сказала Квинелла.
— Не хочешь — значит, не поедешь, — ответил сэр Теренс. — Если мы ответим отказом — что мы, конечно же, намереваемся сделать, — то в этом случае, как совершенно ясно дал мне понять посол, он пожалуется маркизу на то, что я веду себя неподобающим образом по отношению к его королевскому высочеству. И тогда, как вы оба понимаете, я вынужден буду подать премьер-министру мое прошение об отставке.
— Но почему? Почему вы должны будете это сделать? — спросила Квинелла.
— Моя дорогая, когда дело касается дипломатии, никакие логические объяснения не требуются, а слову царственной особы верят беспрекословно, пусть оно явно противоречит приличиям, здравому смыслу или мнению какого-то чиновника.
— Вся эта история просто невыносима, — воскликнул Рекс Дэвиот. — Совершенно ясно, что принц намеревается добиться своего любой ценой, проявив в полной мере свое тевтонское упрямство.
— Я не буду его… любовницей! — тихим голосом произнесла Квинелла.
— Успокойся, моя дорогая, решение полностью зависит от тебя, — ответил ей сэр Теренс.
— Но… может ли он и в самом деле… навредить вам, дядя Теренс?
— Боюсь, что да. Наверное, я слишком откровенно объяснился с ним, когда узнал о его безобразном, совершенно непозволительном поведении по отношению к тебе. Мы были одни, без свидетелей, но я уверен: его королевское высочество никогда не простит мне, что я посмел облечь в слова эту постыдную правду.
— Пусть еще скажет спасибо, что вы не побили его, — заметил Рекс Дэвиот.
— Ну, тогда это действительно был бы большой скандал, — ответил сэр Теренс, — хотя это как раз то, чем я больше всего хотел бы ответить на его наглость. Но вы же понимаете не хуже меня, что он все равно станет искать способ отыграться на нас.