Цветы из огненного рая
Шрифт:
– Вы раздаете спальные места неимущим, Бейт? – возмутился Брандманн. – А семью из шести человек пытаетесь запихнуть в темную комнатушку с четырьмя кроватями?
Судя по всему, Брандманнам досталась такая же каморка, как и семейству Ланге. Им придется устроить четырех младших детей – некоторым из них уже исполнилось тринадцать лет – на двух койках.
– Сбавьте тон! – Голос Джона Николаса Бейта прозвучал столь резко и решительно, что все вокруг умолкли. – Вы знали, что приобретаете места на средней палубе. Чего вы хотели? Кроватей под балдахинами? Конечно же, тут есть эмигранты, проезд которых финансирует Новозеландская компания. И каждому из них мы предоставили по одному спальному месту, ведь это взрослые молодые люди. Или мне положить
– Я хочу поговорить с капитаном! – потребовал Брандманн.
– Петер, успокойся… – попыталась урезонить его госпожа Брандманн. – Капитан знает, как нас разместили. Так наверняка бывает всегда…
– Не годится, чтобы поденщик устроился лучше, чем мои дети! – настаивал Ланге. – Отдайте его койку моему сыну, а этот тип пусть спит на полу!
Иде стало жаль Карла. Как хорошо, что он этого не слышит! Ей хотелось, чтобы Бейт вступился за него.
– Спать на полу запрещено! – фыркнул Бейт. – На этот счет есть определенные правила. Сами увидите, почему это невозможно, когда море начнет волноваться и внутрь потечет вода.
– Сюда затекает вода? Нам нужно готовиться к этому?
Брандманн тут же забыл о поденщике и стал возмущаться тем, как плохо обработаны балки и доски на средней палубе.
Ида его больше не слушала. К этому моменту она сумела справиться со стыдом, который испытывала от того, что ее семья оказалась в центре скандала. Она теперь знала, что Карл Йенш на борту, и ей вдруг стало все равно, что подумают о семействах Ланге и Брандманнов остальные пассажиры, молча смирившиеся со своей судьбой. Сердце Иды забилось чаще. Какое счастье для Карла – получить возможность начать все сначала в Нельсоне! Она не знала, каково им придется в Новой Зеландии, но про Америку говорили, что там всякий может сколотить состояние, даже поденщик и неимущий.
Что же до нее самой… Она справится, другие люди как-то же пережили путешествие на средней палубе. Внезапно Ида почувствовала нечто похожее на радость. Однако она тут же строго запретила себе лелеять мысль о том, что больше не одна, как бы ее это ни утешало.
Пассажирам средней палубы не разрешили подняться наверх во время отправления «Санкт-Паули», чтобы бросить последний взгляд на родину. Капитан Шахт аргументировал это тем, что матросам потребуется свободное пространство, чтобы работать с парусами, и толпа плачущих людей им только помешает. В ответ никто даже не заворчал. Почти все переселенцы были родом из провинциального Мекленбурга, у них не возникло желания прощаться с Гамбургом. Кроме того, их не провожали родственники, стоящие на пирсе. Поэтому, когда «Санкт-Паули» тронулся в путь, слез было пролито совсем мало.
Якоб Ланге собрал членов своей общины в коридоре перед каморками, чтобы произнести краткую молитву, к которой, к его огромной радости, присоединились и другие переселенцы. Все они были старолютеранами, что сразу же помогло им найти точки соприкосновения, кроме того, они тоже путешествовали группами. И только две семьи из окрестностей Гюстрова решились на переезд отдельно от своих общин. Ланге теперь не сомневался в том, что к моменту прибытия в новую страну все они станут одной сплоченной общиной. Лишь мужчины и женщины, которые путешествовали в одиночестве, были исключением, и все смотрели на них недоверчиво. Ханнес и Йост, соседи Карла, оказались единственными пассажирами на судне, родившимися не в Мекленбурге, а в Гамбурге. Карл не сразу понял, реформаторы они или старолютеране, но вели они себя как истинные верующие и истово молились. Ханнес рассказал, что Бейт нанял их матросами на судно, встретив их в богадельне, где они оказались по причинам, о которых молодой человек не захотел рассказывать. Судя по всему, инициатива исходила от Бейта. Из многословной речи Ханнеса можно было понять, что он появился в приюте,
Карл же был весьма удивлен. Неужели он оказался единственным неимущим поденщиком во всем Мекленбурге, догадавшимся спросить у Бейта, можно ли оплатить проезд позднее? Неужели ни в одной деревне не нашлось молодых фермеров или сыновей малоземельных крестьян, которые – возможно, с благословения общины – могли бы отправиться в путь на таких же условиях? Карл считал, что это намного проще, нежели вербовать переселенцев в приютах для бездомных.
Первая ночь на судне прошла очень спокойно, но корабль еще плыл по устью Эльбы. Только на следующий день «Санкт-Паули» вышел в открытое море. Бейт воспользовался хорошей погодой, чтобы познакомить пассажиров с ежедневным расписанием на борту, причем очень скоро стало ясно, что он планирует ввести весьма суровый распорядок. Он собрал всех мужчин на палубе и распределил между ними должности. Ланге и Брандманн теперь должны были отмерять продовольствие, другие – раздавать еду, третьи – следить за тем, чтобы не нарушались правила.
– Вы должны заботиться о том, чтобы на судне поддерживался строгий порядок! – объявил Бейт.
Своим звучным голосом он зачитал список денежных штрафов, которыми каралось его нарушение. Среди прочего значилось, что пассажирам средней палубы запрещается находиться на верхней палубе. Всего на один час в день и для богослужения в воскресенье они могли выйти подышать свежим воздухом.
– Как в тюрьме! – возмутился Оттфрид, но вскоре утешился, получив очень важный пост охранника на раздаче еды.
Как и на все другие должности, на эту претендовало несколько переселенцев. Все те, кто получил какой-нибудь пост, отнеслись к делу на удивление серьезно и настаивали на том, что теперь обладают особым авторитетом. Когда вечером Карл нес ужин в свою каморку, по пути его трижды остановили для контроля. На следующее утро Ханнеса даже отругали за неподобающий вид – он собрался в уборную, не надев рубашку, с голым торсом, но его остановили и отправили обратно в каюту.
Сам Карл не претендовал ни на какую должность – жители Рабен-Штейнфельда не разговаривали с ним. По их мнению, он раздобыл билет «нечестным путем», и, похоже, все злились на него за это. Бейт тоже вел себя скорее неприветливо. Быть может, он уже сожалел о том, что согласился выполнить просьбу поденщика – из-за этого у него сразу же возникли трения с Брандманном. Карл слышал о ссоре в коридоре. Поэтому он решил пока не высовываться и проводил почти все время за книжками на койке. Он быстро прочел книгу о Новой Зеландии, а затем углубился в английский словарик. Только в тот час, который можно было провести на верхней палубе, он выходил из своей каморки для холостяков. Он надеялся встретить Иду и, быть может, даже перекинуться с ней парой слов.
Однако в первые дни это оказалось невозможно. Девушка все время стояла у поручней в окружении земляков и восхищалась раскинувшимся перед ними огромным серым морем. Поскольку ветра почти не было, не было и волн, кроме того, в соленой воде не плавали льдины. Море казалось едва колышущейся поверхностью стального цвета, сливающейся вдалеке с таким же серым небом. На Карла оно не произвело особенного впечатления, он представлял его себе совсем иначе после прочтения брошюры о капитане Куке, и он нашел его монотонным и унылым.
Однако на третий день путешествия, когда они уже оказались в Атлантическом океане, поднялся сильный ветер. Внезапно на волнах показались пенные барашки, которые разбивались о корпус судна и окатывали солеными брызгами переселенцев, если те подходили слишком близко к поручням. Впервые пошел дождь. Ледяные струи хлестали пассажиров по щекам, и в конце концов матросы раньше времени разогнали всех по каютам.
Карл не стал возмущаться и пугаться, как многие другие, а лишь вежливо спросил у матроса, почему их столь поспешно отправляют вниз.