Цветы лазоревые. Юмористические рассказы
Шрифт:
Пары усаживаются за столом около органа. Лакей стоит в вопросительной позе.
– Прежде всего, чайку… – отдает приказание черноволосый купец. – Да поставь вал с колоколами. Там у вас с колоколами опера есть.
– Слушаю-с… С чем чай прикажете?
– Да нам-то можно с хмельной сыростью. Изобрази коньяку графинчик… А
– Понял-с…
Лакей сверкнул фалдами фрака.
– Постой!
– Что прикажете?
– Мы там у швейцаров шубы оставили. Четыре шубы. Сохранны они будут?
– Помилуйте… Как же-с… Завсегда сохранны… Ведь под номер оставили.
– Нет, я к тому, чтобы не переменили как-нибудь по ошибке. Шубы-то у нас ведь очень дорогие…
– Будьте покойны-с… У нас никогда…
Лакей побежал.
– Ведь сомнение ты на меня навела насчет шуб-то… – заметил своей жене черноволосый купец. – Действительно, ежели все четыре шубы взять вместе – больше трех тысяч стоят.
– Что ты! Что ты! И все четыре тысячи с походцем… – сказал белокурый купец. – Женина бархатная ротонда на чернобурых лисах полторы тысячи стоит, да мои ильки с бобром – восемьсот пятьдесят. Вот тебе уж две тысячи триста пятьдесят. Ваша шуба, Анна Афанасьевна, сколько дадена? – спросил он востроносенькую даму.
– Девятьсот тридцать, да и то по знакомству.
– Ну, будем считать тысячу… Значит, три тысячи триста пятьдесят. Ну а твоя шуба? – обратился белокурый купец к черному.
– Мои ильки и бобры далеко лучше твоих. Они больше тысячи.
– Да… Как сказал, что четыре тысячи с походцем, так и вышло. Четыре тысячи триста… Шутка! Ведь это капитал. Домишко можно купить. Конечно, я не думаю, что их украдут, но ведь обменить могут как-нибудь по ошибке.
Востроносенькая дама вспыхнула.
– Что вы, Петр Захарыч! Вы меня пугаете! – проговорила
– Впрочем, нет… – успокаивал себя белокурый купец. – Здесь около вешалок народ аккуратный. И наконец, у нас номер от шуб.
– Да ведь номер-то один, а шуб-то под него сдано четыре, – возразил черный купец. – Чем докажешь, что мы четыре сдали?
– Ну, Бог милостив, – сказала востроносенькая дама.
Подали чай. Мужчины начали пить с коньяком, дамы пили со сливками и грызли чайное печенье. Орган так и гремел.
– Какова машина-то, Анна Афанасьевна? Что твой оркестр калегвардов! – сказал востроносенькой даме белокурый купец.
– Ну вас… Мне после ваших шубных слов и машина не в машину, – отвечала та. – Такое мнение, что просто ужасти.
– Да… – задумчиво протянул черный купец. – И дернула нас нелегкая в парадных гулевых шубах в трактир идти! Ведь целый капитал незнакомым персонам поверили!
– Надо бы там не раздеваться, а сюда в шубах войти, да здесь их перед своими глазами и положить на стульях, – заметила курносенькая дама.
– В том-то и дело, что здесь в комнаты в шубах не впускают, а такое обнаковение, что раздевайся у швейцара, – отвечал белокурый купец.
– Ну что тут! Авось и не подменят! Двинем по рюмочке коньячишку гольем! – предложил черный купец.
– Не пьется, брат, что-то… Все шубы на уме. Не пойти ли разве в швейцарскую да не посмотреть ли, целы ли? Будто за носовым платком. Будто носовой платок в кармане забыл.
– Конечно же, сходи. Все спокойнее…
Белокурый купец встал с места и отправился в швейцарскую.
– Ах, дай-то бог, чтобы все было цело! Ведь капитал… Четыре тысячи… – проговорила востроносенькая дама.
Белокурый купец вернулся.
– Ну что?
– Все цело, все в порядке… Я даже пересчитал… Все четыре шубы.
Конец ознакомительного фрагмента.