Цветы подо льдом
Шрифт:
Бледное лицо Стэнстеда заколыхалось, загораживая луну, как облако, движимое ветром.
– А ты?
– Не беспокойся, я никуда не денусь. Ну, готов?
Сын герцога с измученной улыбкой посмотрел на Доминика, и они тронулись в путь, оставив позади привязанный к шпилю лоскут материи – теперь носовой платок лорда Стэнстеда, словно флаг, развевался над городом.
У церковных ступеней двух отчаянных смельчаков ожидала толпа. При их появлении последовал шквал аплодисментов; кто-то тряс Доминику руку, кто-то дружески толкал его в плечо. Ликование распространялось в толпе с такой
Элегантный молодой человек, проходя мимо шляпы, состроил гримасу преувеличенного разочарования от своего проигрыша.
– Вот уж не думал, что вы выиграете, Уиндхэм. Здорово вы всех нас переплюнули, черт побери! Может, поделишься секретом: каким образом тебе удалось заставить Стэнстеда сделать это?
– Взаимовыручкой. – Доминик, прислонившись спиной к церковной двери, натягивал носки и ботинки. – Мы помогали друг другу, вот и все. Вы когда-нибудь видели, как две торговки тащат на базар корзину с рыбой? Они делают это попеременно: сначала одна, потом другая – в итоге успех общего предприятия обеспечен.
Закончив обуваться, Доминик поднял глаза, и готовый вырваться смешок застрял у него в горле – к тротуару подкатил экипаж со знакомыми лошадьми, знакомым кучером и фамильным гербом на дверце. В открытом окошке виднелось затененное полями шляпки женское лицо.
С появлением этой кареты все вдруг резко изменилось. Реальность будто встала на вечный якорь. Время остановилось. Невоздержанная осипшая от крика толпа перестала существовать, словно ее и вовсе не было. Бедлам уступил место тишине, будто от дуновения свежего ветра из какого-то неизвестного первозданного мира. Доминик понял, что в его жизни грядут кардинальные перемены.
Женщину он видел впервые, зато, когда карета качнулась, из нее вышел брат Доминика Джек и устремился к нему.
Спутница графа осталась в карете и наблюдала за происходящим с явным неодобрением. Ее губы были плотно сжаты, брови сдвинуты. Однако в посадке головы этой дамы было что-то примечательное. Грациозность, присущая лани. Их глаза встретились, и это было словно молния, внезапно пронзившая обоих и столь же внезапно погасшая.
Доминик продолжал спокойно ждать, пока брат подойдет к нему.
– Добрый вечер, милорд, – первым начал он. – Вы застали нас за беседой о рыбе. Вас интересует улов?
Граф нахмурился:
– К чему это шутовство! Что здесь происходит, черт возьми?
– Скачки с препятствиями. – Доминик голыми плечами под пиджаком ощущал прохладную подкладку. Черта с два он расскажет Джеку об истинных мотивах своего геройства! – Моя рубашка принесена в жертву, и на то были веские причины – в конце концов, когда жизнь теряет смысл, надо же как-то отвлечься! Ради Бога, прости, Джек. Лорд Стэнстед нездоров – возможно, от рыбного запаха, который ты принес с собой. Или я не прав?
Сын герцога скорчил болезненную гримасу
Виконт, стоявший рядом с братом Доминика, теперь рассматривал его через монокль.
– Мы тут поспорили, лорд Уиндраш. Ваш брат собирался водрузить носовой платок на верхушку шпиля. Было бы странно, если бы он этого не сделал.
Доминик сложил руки на груди.
– Это нововведение. Последнее веяние моды. Подлинный переворот в спорте. Всем любителям быстрой езды вместо традиционных скачек по горизонтали предлагаются гонки по вертикали – без лошадей, но с не меньшей остротой ощущений. Доказательство успеха в данный момент реет над Лондоном, а победитель стал богаче примерно на две тысячи гиней.
– Что все это значит, Доминик? – Джек поморщился. – По-моему, не существует такого безрассудства, которое бы ты не смог совершить, но неужто эти почтенные джентльмены пришли сюда только для того, чтобы поспорить об этом?
– Вовсе нет. Из-за меня никто из них не стал бы биться об заклад. Суть пари состояла в том, смогу ли я доставить туда Стэнстеда.
– Но зачем? Захотелось снова почувствовать себя словно на войне?
Слова брата глубоко задели Доминика, но он не мог сосредоточиться, чтобы должным образом ответить, – слишком уж его занимала женщина. Такое лицо не забудешь. Черт бы ее побрал! Неужели она не могла отвести глаза?
– Ты будешь говорить мне о войне? Я не принимаю твой упрек. Если ты помнишь, я пропустил Ватерлоо только потому, что меня заперли в подвале. Я бы выбрал другие реалии для характеристики мотивов моих поступков.
– Тогда что? Скука? Вызов общественному мнению? Объясни, ради Бога, в чем дело!
Доминик улыбнулся:
– Всего лишь анекдотическое совпадение. Я венчался в этой церкви, а у Стэнстеда так же, как и у меня, супруга сбежала в Шотландию.
– Боже мой! Ты сумасшедший!
– Я? – Доминик принял невинный вид. – Почему? Я только что выиграл кучу денег.
Джек гневно сверкнул глазами:
– И потерял свою жену! Генриетта умерла на прошлой неделе. Пока она лежала на предсмертном одре в Эдинбурге, ты прожигал свои дни в Сент-Джеймсе. Вероятно, ты находишь это справедливым?
Известие вызвало у Доминика шок, по силе равный потрясению от потери руки или ноги на поле брани. Событие было настолько ужасным, что невозможно было поверить в его реальность. Он отвел глаза, боясь выдать себя.
Генриетта умерла? А он-то только что собрался снова завоевать ее расположение! Как могло все разом провалиться в небытие? Сердце его заныло с такой силой, будто с него содрали кожу, а недавнее достижение потеряло всякий смысл.
– Генриетта уже никогда не вернется. Она мертва.
Все в замешательстве притихли, и Доминик призвал на помощь всю свою волю, чтобы не обнаружить собственной растерянности; он даже заставил себя улыбнуться.
– Ты не прав, Джек. Я прожигал не дни, а ночи – для греха больше подходит темнота.
– Это все, что ты можешь сказать?
– Нет, конечно. Я могу задать вопрос. Кто эта насупленная особа, что смотрит на меня из твоего экипажа? Ты не собираешься представить нас друг другу?