Цыпленок и ястреб
Шрифт:
— Учись предугадывать развороты, — сказал Коннорс. — Если видишь, что Оранжевый-3 кренится, чтобы повернуть в твою сторону, то ты должен повернуть еще резче и сбросить скорость, потому что ты с внутренней стороны разворота. А если с внешней, то нужно быть готовым прибавить скорость, чтобы удержаться на месте. Немного похоже на то, как щелкаешь бичом.
Я правильно сбросил скорость и удержался в строю, но когда разворот завершился и мы пошли на север, к долине Счастливой, то пропустил этот момент и отстал. Догоняя строй,
— Ближе, — сказал Коннорс.
Мне казалось, что я на нужном расстоянии, но все же придвинулся ближе.
— Ближе, — Господи, похоже мы уже шли с перекрытием. Я приближался к Оранжевому-3 до тех пор, пока ясно не разглядел Реслера в стекле левой двери. Он обернулся и помахал мне. Я опять услышал, как жужжит хвостовой винт. Было явно слишком близко.
— Примерно вот так, — сказал Коннорс; я боролся с желанием качнуться в сторону. Стало ясно, что сразу такие полеты у меня не получатся.
— На посадке надо держаться в близком строю, чтобы все могли заскочить в машину. Если мы держимся рядом, мы одновременно прибываем на место, одновременно садимся и одновременно съебываемся. К тому же, мы можем прикрывать друг друга.
За объяснениями Коннорса я почти не заметил, что мы достигли долины. К реальности меня вернул вызов Желтого-1.
— Ладно, Герцоги, начинайте боевой.
Слики замедлились со ста узлов примерно до 80, чтобы пропустить ганшипы вперед. Это были „Хьюи“ модели В, медленнее, чем наши. Кроме того, они несли очень тяжелое вооружение. Наш строй продолжал сбрасывать скорость примерно до 70 узлов. Мы начинали долгий заход на зону высадки, милях в пяти от нас.
Растительности в долине было не слишком много: трава, редкие деревья, сухие рисовые поля. Деревень не было.
Я увидел, как в миле впереди из-под ганшипов ударили белые полосы дыма. Ударные вертолеты заняли позицию и готовили зону к высадке своими пулеметами и ракетами. Когда мы приблизились, я увидел, как взрывы поднимают землю в воздух. В четверти мили от зоны, на высоте 300 футов Желтый-1 дал нам разрешение открыть огонь из бортовых пулеметов.
— Не стрелять без моего приказа, — сказал Коннорс. Рыжий со стрелком дважды щелкнули кнопками переговорного устройства. Желтое звено подлетало к дальнему концу площадки и я услышал слабый треск их пулеметов, бивших по кустам. Через несколько секунд, когда мы были в сотне ярдов от места нашей посадки, Коннорс скомандовал:
— Огонь.
С обоих бортов нашего „Хьюи“ загрохотали пулеметы. Они были так близко к пилотской кабине, что мне казалось, будто с каждым выстрелом кто-то бьет меня ладонями по ушам. Сапоги принялись стрелять из винтовок. Я почувствовал адреналиновый всплеск, мир стал тише. Я испытывал какую-то необычную отстраненность, сосредоточившись на стойках Оранжевого-3 и замечая боковым зрением наши трассеры. Я почувствовал, как Коннорс взялся за управление вместе со мной. Таково было правило. На всякий случай.
Шестнадцать сликов замедлились в унисон с Желтым-1 и опустились в траву. Моя посадка была почти автоматической, я просто в точности повторял то, что делал Оранжевый-3. Как только полозья коснулись земли, сапоги выскочили из машины и бросились к границе зоны, стреляя на бегу. Я не видел противника, не было никакого ответного огня, который напомнил бы мне, что у меня нет нагрудника. Ни у кого не было.
Желтый-3 подождал пятнадцать секунд, потом взлетел. Мы следили за его хвостом; когда он начал двигаться, то взлетели тоже, оставаясь в сомкнутом строю, чтобы не рассыпаться и не задержать кого-нибудь на земле.
Когда мы перелетали через ближнюю линию деревьев, я вновь услышал пулеметную стрельбу.
— Рыжий, увидел кого? — спросил Коннорс, а я в это время резко накренился влево, чтобы держаться с остальными.
— Никак нет, сэр, — стрелки просто развлекались.
— Передохни. Взял.
— Отдал.
— У тебя получилось очень неплохо, Боб. Если штурмы и дальше так пойдут, то мы, пожалуй, все останемся живы.
— Ага, — кивнул я. — Вообще не видел, чтобы стреляли в ответ. А теперь что?
— Возвращаемся к перевалу. Ждем.
— Как два пальца, — сказал Нэйт.
— Не то слово, — ответил Реслер.
— Слыхали новость? ВК сдается, — сказал Уэндалл.
Мы собрались около рисового поля и принялись делиться впечатлениями. Слики сели в зоне Лима; место, которое станет нам хорошо знакомо в следующие несколько месяцев. Большая равнина, усеянная сухими рисовыми полями в двух милях к востоку от перевала Анкхе, рядом с дорогой 19. Ганшипы не возвращались, они продолжали поддерживать десант[9].
В сотне футов от места нашей стоянки сухая земля заканчивалась и начинались влажные рисовые поля; они тянулись на всем протяжении до деревни на востоке. Из деревни шла группа буйволов. Какие-то детишки ехали на них верхом, а буйволы шлепали по грязи. Во главе процессии шел старик с посохом. Когда они подошли ближе, старик двинулся к нам. Остальные продолжали идти своей дорогой.
— Бонжур, — сказал он.
— Чего он сказал?
— Он сказал „добрый день“ по-французски, — ответил Нэйт.
— Ты что, по-французски говоришь? — спросил Коннорс.
— RSVP[10], - сказал Нэйт, повернулся и заговорил со стариком.
Услышав Нэйта, старик широко заулыбался. Руки у него были узловатыми, ноги покрыты язвами. Он носил набедренную повязку и черную рубашку. С Нэйтом говорил увлеченно.
— Что он говорит? — спросил я.
Нэйт повернулся к нам, покачал головой и рассмеялся, а старик следил за ним.
— Говорит, рад, что мы вернулись.
— Это как понимать? — спросил Коннорс.