Цыпленок и ястреб
Шрифт:
А ведь старички уже почти что начали принимать меня. Вот до этого момента. Блин.
Пока мы не вернулись в расположение роты, Уильямс не сказал ни слова. Но перед ужинам он послал за мной Оуэнса, штабного офицера:
— Майор Уильямс ждет вас в своей палатке.
Хи-хи.
— Это было самое идиотское, кретинское, тупое, что я только видел в жизни, — сказал Уильямс. Но мудаком меня все же не назвал.
— Но…
— Если пилот в своем уме вот так играется с оружием, ему нет никакого оправдания.
— Но… —
— Если еще раз стрельнешь в один из моих вертолетов, спущу шкуру. Понял, мистер? — в голосе у него чувствовалось напряжение и я решил больше не спорить.
— Так точно, сэр, — я отдал честь и вышел.
Чтобы посыпать мне раны солью, останки прибора — это был радиокомпас — повесили в штабной палатке. К торчащей пружине приделали записочку, гласящую, что это жертва первого выстрела в Кавалерии, который был сделан изнутри ее собственного вертолета.
Аэродром к югу от места нашей дислокации построили французы и Кавалерия считала его своей собственностью. Мы заняли аэродром и окружающую территорию, включая и берег реки, где построили душ. Рядом с рекой саперы Кавалерии разместили несколько своих машин. Их специальные установки прокачивали воду через фильтры, химически обеззараживали ее и нагревали, а потом подавали в душевые палатки. Примерно шесть таких грузовиков и палаток образовали наш душ.
Когда я впервые услышал команду "На помывку становись!", то подумал, что у меня начались галлюцинации. Душ бывал только в общежитиях советников и в лагерях спецназа. Конечно, в Сайгоне, Кинхоне, Натранге и Плейку люди принимали душ, но ведь это же были туристы? До нынешнего момента, судя по всему, кавалерийское командование считало, что чем грязнее мы станем, тем больше это будет нас угнетать, от чего мы должны сделаться злее и с большим энтузиазмом корчевать пни и все такое. В общем, мы были прилично грязными и саму новость уже было приятно слышать.
Через день после того, как я подстрелил радиокомпас, двадцать пять наших забрались в грузовик и поехали в душ.
После истории с пистолетом Коннорс начал мне симпатизировать. Для Коннорса симпатизировать кому-то означало делать всякие циничные наблюдения.
— Боб, скажи, радиокомпас напал первым, или ты просто подстерег его в засаде?
Я сидел на полу, прислонившись к кабине. Коннорс и Банджо втиснулись на скамейку сбоку. Рядом со мной сидел Реслер, который засмеялся, услышав Коннорса.
— Да, Боб, — сказал Гэри, которого я считал своим другом. — Он делал какие-нибудь угрожающие жесты? Ну, покачал стрелкой, или еще что-нибудь?
— Гэри, слушай, — Коннорс внезапно встал на мою защиту. — Такое с каждым может случиться.
Я улыбнулся ему в знак благодарности за великодушие.
— В смысле, — продолжал Коннорс задушевным тоном, — откуда Мейсону было знать, что радиокомпас решит вот так на него наброситься!
Грузовик затормозил. Схватив чистое белье и полотенца, вы выпрыгнули наружу и помчались к душевым палаткам.
Это было шикарно. От горячей воды палатка наполнилась паром. Я простоял там как можно дольше, смывая всю накопившуюся грязь, восстанавливая душевные силы.
— Нам надо построить такое у себя! — сказал Морстон.
— А сможем? — спросил я его.
— Конечно. Единственное что — надо добыть откуда-то воду, — ответил он. — Единственное, что я могу придумать, так это вручную выкопать колодец. А мы на возвышенности, так что колодец получится глубоким. Возможно, футов сто.
Тогда я решил, что это невозможно. Но через несколько месяцев мы его выкопали.
Помывшись, мы прогуливались вокруг палаток, обсыхая и одеваясь. Я присел на минутку голым на солнышке. Горячая вода расслабила мои мускулы. Солнце, казалось, вливало энергию в мое тело. Я был абсолютно расслаблен.
Я лениво глядел на то, как двое парней из соседней роты бродят вокруг душевой палатки футах в ста от меня. И тут они исчезли в сокрушительном взрыве.
Я подскочил, оглядывая периметр. Кто? Что? Нас атакуют? От страха у меня перехватило горло.
Но это был не ВК. И не шальная минометная мина. Ничего такого, к чему мы были готовы. Двое дочиста отмытых "сапог" сделали свое последнее открытие: мины — это долгожители. По крайней мере, одиннадцать лет протянут точно. Прежде чем французов выбили из Анкхе в 1954 году, они плотно заминировали аэродром.
Душевые объявили запретной зоной на несколько дней, пока не приехали саперы, которые сожгли траву огнеметами и прочесали район с миноискателями. Они находили мины, подрывали их и потом место было вновь объявлено безопасным.
Полеты в Счастливую стали повседневной рутиной. Они мало чем отличались друг от друга — если, конечно, в один из них ты не станешь одним из тех американцев, которых убьют. Или одним из тех трех сотен ВК (как предполагалось). Тут, конечно, разница будет большая. Для нас же, живых, все это было лишь источником усталости и раздражения.
Уэндалл сказал, что ВК прогибается под нашим натиском, чтобы побольше узнать о том, как действует Кавалерия. Возможно, он был прав. Похоже, они контролировали ситуацию. Мы хотели, чтобы они стояли и сражались, а они этого не делали. Очень неприятно для "Первой Команды".
Чтобы доказать нам, что именно они — хозяева долины, они не просто приветствовали нас именно там, куда мы направлялись. Они еще атаковали нас в момент эвакуации десанта. А в промежутке между этим вели снайперский огонь из теней.
Я получал массу практики. Я научился очень хорошо летать в строю и на предельно малой. Повторяя все снова и снова, я научился действовать даже тогда, когда был перепуган до усеру. Я стал эффективным, оцепеневшим, отупевшим. Я узнал, что каждый может приспособиться ко всему; тебя будут интересовать лишь детали работы, какими причудливыми они бы ни были.