Д'Артаньян в Бастилии
Шрифт:
В голосе его послышалась насмешка. В этот момент они вошли внутрь башни и стали подниматься вверх по каменным ступеням винтовой лестницы. Отблески пламени заметались под ботфортами.
— Время пришло, — проговорил Атос, неожиданно преградив путь офицеру. Прошу вас отдать мне вашу шпагу, сударь. Потом я вам ее верну.
— Вы в своем уме, любезный?! — вскричал офицер, делая попытку выхватить клинок из ножен. Но Портос опередил его.
— Сейчас я покажу тебе, кто из нас скорее упадет в обморок! — пробасил г-н дю Баллон, обезоруживая командира стражников и для верности сжимая его шею своей огромной рукой.
Двое солдат попытались прийти на выручку своему командиру, но Арамис приставил обнаженный клинок к горлу первого, а Атос — второго. Это не осталось без последствий. Стражи сменили тактику, перейдя от активного нападения к позиции непротивления. Они покорно сняли свои мундиры и блестящие в отсветах факелов шишаки, после чего были поставлены спина к спине и связаны веревкой, которую Портос вынул из своего широкого кармана.
— Я уважаю ваше достоинство офицера, сударь, — обратился Атос к обезоруженному командиру стражников. — Но обстоятельства таковы, что я вынужден предложить вам выбор: или вы остаетесь здесь связанным по рукам и ногам, или соглашаетесь помочь нам и провожаете в соседнюю башню, в камеру…
— Остановитесь! — вскрикнул Арамис. — Не следует сообщать ничего такого, о чем придется пожалеть впоследствии.
— Не понимаю, о чем вы?
— Ваш благородный характер, друг мой, чужд фальши, но представьте на минуту, что этот человек откажется нас сопровождать, — а его вид говорит о том, что он скорее всего так и поступит, поскольку я узнаю в нем упрямого бретонца… В этом случае ему вовсе незачем знать, куда мы направились, чтобы он не послал по нашим следам тех, кто может случайно наткнуться на него.
— Конечно. Вы правы, — коротко отвечал Атос. — Наденем мундиры и шишаки, вооружимся факелами и отправимся… Черт побери!
— Что такое? — спросили разом Портос и Арамис.
Первый продолжал слегка придерживать полупркдушенного офицера в съехавшем на нос шишаке, а второй стоял рядом с удивленным донельзя Бассомпьером, созерцающим всю эту сцену широко раскрытыми глазами. Маршал видел, что события развиваются скорее в желательном для него направлении, и не предпринимал ни малейшей попытки помешать действиям мушкетеров, совершавших насилие над стражниками. — Что такое? — воскликнули Портос с Арамисом.
— Да ведь тут на каждом этаже дежурит тюремщик с ключами. Без офицера он не отдаст нам ключа от камеры д'Ар… Я хотел сказать — «от нужной нам камеры».
— Велика важность! — загремел Портос. — Я слегка встряхну молодца, а уж потом вы можете взять у него все, что ни пожелаете. Он не будет возражать, во всяком случае в течение часа.
— Я не сомневаюсь, но как мы найдем нужный ключ на связке? На это уйдет слишком много времени!
— Что с вами, друг мой?! — тревожно спросил Арамис, бросив быстрый взгляд на товарища. — Не вы ли сами говорили нам, что на этажах Базиньеры лишь по одной камере.
Ошибиться невозможно! Надо только подняться на третий этаж!
— Да, правда! — ответил Атос и потер висок, как человек, пытающийся что-то вспомнить.
Теперь оба товарища посмотрели на него с тревогой.
— С вами все в порядке? — спросил в свою очередь Портос.
— Разумеется, со мной все в порядке, — отвечал граф с некоторым раздражением. — Ив доказательство этого напомню вам, что вы только что назвали нужные нам башню и этаж.
— Проклятие! Вернее — «mea culpa», [10] — поправился Арамис.
10
Моя вина (лат.).
— Так возьмем его с нами! — воскликнул Портос. — А эти двое познакомятся с моим кулаком. Я только слегка щелкну по их бестолковым головам, и они очнутся к рассвету. Надеюсь, к этому времени мы будем далеко отсюда!
Свои слова г-н дю Валлон сопровождал соответствующими действиями, поэтому к концу его короткого монолога все было готово к тому, чтобы приступить к следующей части операции. Офицер, направляемый могучей дланью Портоса, находился в полуобморочном состоянии и повиновался любому жесту своего «кукловода». Атос с Арамисом сбросили и свернули мушкетерские плащи, спрятав их под мундирами солдат-стражников, а также надели их металлические шлемы-шишаки, украшенные металлическими же гребеньками, отчего сделались неотличимы от остальных стражников в той темноте, что царила вокруг. Что касается Бассомпьера, то он остался в своей роли арестанта, конвоируемого в назначенную ему камеру. Описанная сцена заняла меньше времени, чем места на бумаге, поэтому через несколько минут те же лица, но уже без двух стражников, оставленных связанными в коридоре нижнего этажа Бертодьеры, выбрались на свежий воздух и, держась ближе к стенам, быстро двинулись в сторону соседней башни. До них доносились голоса мушкетеров, гарцевавших рядом с опустевшей каретой с зарешеченными окнами. Они перекликались друг с другом, часть из них спешилась. Среди них было двое или трое стражников с зажженными факелами.
По счастливому стечению обстоятельств никто не лопался им на пути к подножию Базиньеры. Эта часть обширного тюремного двора была пустынна.
— Что, если я подниму тревогу?! — неожиданно подал голос офицер, которому свежий воздух придал новые силы.
— Я тебя задушу, как только ты попробуешь пикнуть, любезный! — прорычал Портос, для убедительности сжав пальцы покрепче. Офицер захрипел, и дальнейший путь они проделали в полном молчании.
Тихо, крадучись как тени, вступили они под своды Базиньеры и поднялись на первый этаж мрачного узилища, освещая себе путь двумя факелами.
Там их встретил заспанный тюремщик, преувеличенно бодро вскочивший на ноги, завидев дежурного офицера.
— Вы, конечно, отдаете себе отчет, что этот бедняга вам не поможет, но его кровь падет на вашу голову, если вы попытаетесь чем-либо выдать нас, шепнул Арамис на ухо офицеру, придав своим словам драматический оттенок.
Первый этаж миновали без неожиданностей. На втором этаже раздавался громкий храп. Тюремщик крепко спал, сидя на грубой деревянной скамье и привалившись спиной к каменной стене.
— Не станем ему мешать, — проговорил Атос, взяв под руку Бассомпьера, который, видя что странные мушкетеры не торопятся его освободить, попытался задать вопрос.
— Tc-c! — остановил его Арамис, изящным жестом приложив палец к губам. Поднявшись на третий этаж, Атос споткнулся. — Тысяча чертей! Эти ступени годны только для того, чтобы по ним шныряли тюремные крысы!
— Тише, ради всего святого, тише, Атос! — трагическим шепотом воззвал к другу Арамис. — Я не узнаю вас!
— Признаться, я сам не узнаю себя. Меня не оставляет такое чувство, словно мы делаем что-то не то…