Да, Босс!
Шрифт:
— Это не шутка, — ответил он Еве довольно сухо на ее вопрос. — Я, как правило, не шучу с тем, что касается моего бизнеса. — Левандовский помолчал, обдумывая предложение Евы о названии духов и в конце концов одобрительно хмыкнул. — Согласен на «Серую мышь». Люблю в людях самоиронию, Ева.
Больше он ничего не сказал. В том числе не стал отвечать на вопрос о том, знакомо ли ему чувство, когда мужчина хочет женщину настолько, что ему плевать, как она выглядит.
Потому что оно было ему незнакомо. Он западал на внешность, трахал тех, кто ему нравился в этом плане
Хотя бы потому, что чаще всего нутро оказывалось не таким привлекательным, как оболочка. Взять хотя бы Веронику — красива, обаятельна и расчётлива не менее, чем красива. О многих же других он и вовсе не задумывался, потому что женщины в его жизни, как правило, были лишь случайными эпизодами. Его единственной постоянной страстью была работа.
Но отчего-то совершенно не хотелось сейчас говорить об этом Еве. И Адам не мог понять, откуда вдруг взялось чувство какой-то неправильности там, где всегда все было четко разложено по полочкам?
— Кстати, пока не забыл, — произнес Левандовский уже подъезжая к Высоцкому. — В субботу я организовываю деловой фуршет в уже известном вам ресторане на тридцать седьмом этаже. Вы будете меня сопровождать.
Глава 7
За день до приёма
Я часто думала о том, что сказал мне Адам в тот день, когда мы возвращались из лаборатории. Смотрела на его слова то с одной стороны, то с другой, и находила всё новые оттенки и тональности, с которыми они были сказаны. И новый смысл. Вероятнее всего — обманывалась. Насколько я успела узнать Левандовского — он говорил всегда только то, что думал, и хотел донести до собеседника только те вещи, которые подразумевал. Даже если он шутил. Даже если в словах его виделся двоякий смысл. Всё равно там, за этим фасадом из саркастических, шутливых, неоднозначных фраз крылся вполне конкретный посыл.
Так зачем же я так самозабвенно искала в них то, чего там изначально не было? Просто мне нравилось считать, будто именно со мной Адам другой. Желающий дать мне понять нечто большее, какую-то суть, которая была доступна лишь мне. Глупые, неоправданные и совсем не полезные надежды.
Я посмотрела на часы, ожидая, когда придёт Ольга, чтобы помочь мне выбрать наряд, в котором завтра я должна была сопровождать Левандовского на приём. Естественно, я задавалась вопросом: «Почему он не пойдёт на него с Вероникой?». И была не настолько дурой, чтобы его озвучить. Что и говорить, я была в восторге от того, что иду на столь важное мероприятие с боссом, но делиться этой неуёмной радостью ни с кем не торопилась.
Убедившись, что на часах всего восемь вечера, я погрузилась с головой в роман «Бухта наслаждений», который совершенно незаслуженно забросила за последние несколько дней, остановившись на самом интересном месте. Главный герой как раз предстал перед Эбигейл в виде шейха, но при этом был тем, кого она любила, ну и заодно скрывал в себе ещё несколько персонажей повествования. В наше время ему бы поставили диагноз — диссоциативное расстройство личности, в романе же он был безумно притягательным и сексуальным, готовым на всё ради любви.
Он до боли напоминал мне Адама. Казалось, в Левандовском тоже скрыто столько разных масок, что узнать и десятую их долю не под силу за всю жизнь. Впрочем, ключевое слово в этом всём — «казалось».
Раздался звонок в дверь, и я нахмурилась. Для визита Оли рановато, а учитывая, что подруга у меня любит опаздывать на час-другой, и вовсе предположить, что это она, невозможно. Родители уехали на пару дней к друзьям на дачу, да и у них есть свои ключи. А больше предположений, кто это мог бы быть, у меня не имелось.
Я взглянула в глазок и чертыхнулась. За дверью стоял Вадим. Мой несостоявшийся жених, с которым мы встречались целый год и с которым впоследствии расстались так, будто это было само собой разумеющимся.
— Ева! — воскликнул он, едва я открыла дверь. — Как хорошо, что ты дома.
Я так уже не думала, но на всякий случай кивнула. Вдруг Вадик удовольствуется этим и исчезнет, будто и не появлялся.
— Что-то случилось? — уточняю я, когда пауза в разговоре слишком затягивается. В квартиру я его, естественно, не приглашаю — дел хватает и без Вадима.
— Нет, ничего. Просто соскучился, — отвечает он.
А я, вместо того, чтобы сказать: «Поздравляю», — тяну что-то вроде: «А-а-а-а!».
Так проходит ещё пара минут, по истечении которых я вновь подталкиваю Вадима к продолжению беседы. Ведь не зря же он пришёл, верно?
— Ну хорошо, что соскучился. А хотел чего?
— Ты не рада меня видеть?
«Очень» рада! Прямо так, что аж зубы от этой радости сводит. У меня сейчас миллиард дел, незаконченная книга, которую я хочу дочитать сегодня, и все мысли — о Левандовском и о том, как не опозориться завтра на приёме, а тут Вадик…
— Конечно, рада. Но просто сейчас я занята немного. Прости.
— Понятно. А я хотел тебя в кино позвать.
— В кино?
— Да, в кино. Или ты не хочешь? Тогда в кафе.
— Подожди… с чего вдруг всё это?
— Я же говорю — соскучился.
Он делает шаг в мою сторону, как будто именно мне не хватает смелости, чтобы заново решить упасть в объятия зануды-Вадима. Интересно, почему я вдруг думаю о нём именно в таком ключе? Раньше, когда подруги открытым текстом говорили мне, что Вадик слишком тоскливый, я или игнорировала, или вступала в вялый спор. А теперь и сама так считаю.
Отступить не получается — позади дверь, в которую я и вжимаюсь, когда Вадим оказывается слишком близко.
— Вадь, стой! — Я выставляю руку перед собой, упираясь ладонью в его грудь. — Никуда я не могу с тобой идти. Дел много. Да и не хочу. Что толку прошлое ворошить?
По лицу Вадима ясно — подобного он не ожидал, что начинает меня злить. Значит, считал, что стоит только ему явиться и позвать меня куда бог на душу положит, я сразу соглашусь. Как та самая серая мышь, приплясывающая на задних лапках от восторга, что её пригласили на свидание. Только пусть я таковая внешне — внутри уже совсем не та Ева, которую знал Вадим.