Да будет свет?
Шрифт:
Он не был восприимчив ни к каким видам страха, ибо забыл, что такое страх, ещё будучи живым. Ни одна Серая земля не смогла хоть сколько-нибудь напугать его, скорее, Ирвинд чувствовал себя там, как дома. Абсолютное спокойствие и невозмутимость в сочетании с высоким уровнем физической подготовки дали ему фору в противостояниях с местными обитателями, как разумными, так и не очень.
Даже порождению Тьмы — Даграсу, Ирвинд оказался не по зубам. Когда Даграс напал, вместо того, чтобы испугаться или начать обороняться, Ирвинд мгновенно впился в глаза невероятного зверя цепким колючим взглядом. Непонятно было, чернота чьих глаз более пуста и бездонна, и
Кхарэны, правда, не особенно радовались тому, что в их рядах появился какой-то выскочка, но благоразумно промолчали, ибо идти против воли Изначальной Тьмы было равнозначно самоубийству.
Ирвинда его нынешнее положение вроде бы и устраивало, но не до конца, потому как, с одной стороны, теперь он мог выходить за пределы Харбласа, что давало возможность посещать новые миры бесконечного круга реальностей, именуемого Темроa, а с другой — находился под неусыпным контролем. Обойти этот контроль никак не получалось — верховный кхарэн Энри Венрирр имел возможность найти Ирвинда в любой момент.
Вследствие вышесказанного, он чувствовал себя намного свободнее, когда один, не обличённый иллюзорной властью, болтался в Серых землях. Наль пропитывал их вплоть до последней молекулы и являлся для Ирвинда родной стихией, ибо его собственная тёмная сторона взяла над ним верх давно и по обоюдному согласию. Ирвинд набирал в Серых землях силу ещё не будучи кхарэном, что являлось абсолютно беспрецедентным случаем. Такого попросту не могло быть, потому что не могло быть никогда.
Не могло быть, но — было…
В итоге Ирвинд начал искать способ покинуть Харблас окончательно и бесповоротно. Уж слишком заманчивая идея — проживать вечную жизнь в бесконечно разнообразных реальностях Темроa, каждая из которых отличалась от другой настолько, что, порой, даже Ирвинду не хватало безразличия, чтобы принять их как есть. Зато дух исследователя, горящий в нём мятежным пламенем, был более чем удовлетворён.
Будучи одним из тринадцати кхарэнов Харбласа, Ирвинд не имел никаких обязанностей и догадывался почему — ему банально не доверяли. Сам же он всегда был и продолжал оставаться одиночкой, который отнюдь не горел желанием нести бремя каких бы то ни было забот, поэтому единственная, маячившая впереди цель — уйти с Харбласа навсегда, — захватила всё его внимание.
Ирвинд не терял уверенности, что рано или поздно ему удастся отправиться в свободное плаванье по реальностям, но пришедшая на Харблас напасть привела к тому, что он потерял возможность выходить в Темроa, ибо напасть эта, а именно — непонятные прорывы, оказалась завязана на него.
И теперь Ирвинд медленно шёл вдоль очередного, только что закрытого им прорыва. Сегодня реальность треснула в особенно неподходящем месте — здесь недалеко располагались две большие Серые земли. Открылся уже пятый прорыв, но до сих пор никто не понял, почему это происходит и что с этим делать. Никакой системы в появлении воронок не наблюдалось. Было неизвестно, из чего они состояли, но по сравнению с кипящей чёрной субстанцией Серые земли могли показаться воплощением цветущих райских кущ. Обитателям Харбласа несказанно повезло, что у них есть Ирвинд, который непонятным даже для самого себя образом, закрывает и отгораживает мёртвые участки от дальнейшего разрастания.
Невозможно было предугадать место и время появления прорывов, вероятно, причина тому — небольшое количество этих самых прорывов. Пока что небольшое. По какой-то нелепой случайности Ирвинд чувствовал их появление и местоположение, мало того — тут же оказывался рядом и автоматически закрывал. Если бы не эта счастливая случайность, обитатели Харбласа имели все шансы сгинуть в непонятной мёртвой субстанции очень и очень быстро, ибо она тянула к себе людей, словно мощный магнит. Тянула неотступно, бескомпромиссно…
Первый прорыв сожрал больше тысячи человек за одни сутки — Ирвинда в тот злосчастный день не было в реальности. Но как только он появился на Харбласе, его сразу перебросило к прорыву, в который шёл и шёл бесконечный поток людей, бессмысленно пялящихся в одну точку. Стеклянные глаза делали их похожими на тупых зомби.
Тогда Ирвинд впервые совершил некое действие, которое ни осмыслить, ни повторить сознательно никогда не сумел бы — незримое усилие мгновенно запечатало прорыв, и люди, только что добровольно шедшие на бойню, очнулись. Кхарэны быстренько вернули всех по своим местам и, конечно же, начали расследование, которое, впрочем, не дало никаких результатов.
После второго прорыва и немедленно последовавшего за ним третьего, Ирвинда попросили не отлучаться с Харбласа. Просьба вроде как прозвучала мягко, но ему почудилась невнятная, едва различимая опасность. Никто из кхарэнов не понял, как и почему именно Ирвинду удаётся ликвидировать неожиданно появившуюся угрозу, причём ему единственному, а, значит, он первым попадает под подозрение…
Сейчас ему было до невозможности хреново. Настолько хреново, что мертвецы, и те чувствовали себя лучше. Впрочем, о каких мертвецах речь? Ведь он сам давно мёртв, дальше некуда.
Плохо ему становилось после запечатывания каждого прорыва, и с каждым новым — всё хуже и хуже, словно уходили какие-то силы, предназначенные для сего действа, и уходили безвозвратно. Что это были за силы и как их восполнить, Ирвинд не имел ни малейшего понятия, единственное, точно знал — это не Наль.
А сегодня Ирвинд начал подумывать, что для него открылась совершенно эксклюзивная возможность умереть. Разумеется, окончательная смерть настигает некоторых особо неудачливых странников в Серых землях, но о подобных случаях никто не распространялся, потому что сгинувшие уже не могли ничего рассказать, а дополнительно пугать обитателей Харбласа не было необходимости — с момента появления в новой реальности страх становился их нормальным состоянием. Но чтобы окончательная смерть забрала одного из тринадцати кхарэнов Харбласа — это был бы нонсенс.
Поэтому Ирвинд не распространялся о своём состоянии, вновь и вновь обходя точки прорывов, силясь понять, что они такое и почему именно ему выпала «честь» запечатывать их, фактически разменивая собственную жизнь на безопасность жителей Харбласа. Причём безопасность временную — Ирвинд всегда был реалистом, адекватно оценивал свои силы и предполагал, что после пары-тройки прорывов его миссия будет завершена.
Он не испытывал страха и собирался сделать всё, чтобы устранить опасность. Не потому что желал помочь ближним, нет — альтруистом Ирвинд никогда не был. Он просто хотел остаться в живых. Чувство ответственности за других ему тоже не было присуще. И вообще, «другие», коих он воспринимал как некую аморфную массу, с помощью которой можно неплохо подкачать силы и добиться своих целей, никогда его не интересовали.