Да, детка

Коул Тилли

Мэй рассмеялась, когда ее голос дрогнул от волнения.

Но я продолжал слушать. Я не хотел пропустить ни одного проклятого слова.

— Ты принял меня, девушку, которая в своей жизни не знала ничего, кроме боли и печали. И с того момента, как я снова увидела тебя, спустя годы после того, как ты утешал меня у забора, сломленного, израненного ребенка...

Она улыбнулась.

— И поцеловал меня, восьмилетнюю девочку, в губы, я была твоей. Мы боролись. Нам пришлось изо всех сил бороться, чтобы быть вместе, преодолевая слишком много препятствий,

чтобы их можно было сосчитать. Но, в конце концов, наша любовь восторжествовала. Любовь, которую невозможно закалить в таком суровом мире, но которая, несмотря ни на что, восстает из пепла, чтобы быть чистой, настоящей и истинной.

Мэй положила руку мне на щеку.

— Потому что ты — мой Аид, мой скрытный, измученный темный лорд. А я — твоя королева, твоя Персефона, голубоглазая женщина, которая видела сквозь твой щит и завоевала трофей твоего сердца. Чтобы навсегда сохранить. Ты навсегда мой. А я навсегда твоя.

Мэй выдохнула, когда закончила, и у меня не было гребаных слов. Я всегда был плох в этом, но на этот раз все было еще хуже.

— Т-ты все для м-меня, д-детка, н-навсегда, — сказал я и увидел, как лицо Мэй растаяло в гребаном чистом счастье. — Т-ты это знаешь, д-да? У меня нет с-слов, н-но у меня есть это о-обещание.

— Спасибо, — прошептала она, как будто я только что посветил ей чертово стихотворение или что-то в этом роде.

— Люблю тебя, детка, — сказал я и еще раз поцеловал ее в губы.

— Я тоже тебя люблю, — сказала она и просияла. — И ты ни разу не заикнулся.

Я снова захватил ее губы.

Когда Мэй отстранилась, она сказала:

— Сыграй для меня, Ривер. — Ее рука легла на живот. — Для нас. — Соскользнув с кровати, я взял гитару и сел рядом с ней. Мэй прилегла мне на плечо и обняла за талию.

И я играл. Играл и пел, пока снова не взял ее, лицом к лицу, глядя в эти гребаные волчьи глаза, которые я так любил.

Те, которые я никогда не отпущу.

Ни на одну гребаную секунду.

Эпилог

Стикс

Побережье, Техас

На следующий день…

Я смотрел, как она бежит по песку. Солнце садилось, и надвигалась ночь. Она с улыбкой оглянулась через плечо, потом снова посмотрела на океан. Я вдыхал дым затяжку за затяжкой и чувствовал песок под ногами. Я прислонился к крыльцу домика, которого мы сняли на неделю.

Никакого клубного дерьма.

Здесь не было никого, кроме нас.

Только я, Мэй, гребаный песок и море.

— На что похож океан? — спросила она много месяцев назад. — Каково это — чувствовать песок под ногами? Каково, когда волны плещутся по твоим голым ногам?

— Ничего особенного просто океан и все, — сказал я и пожал плечами.

— Я мечтаю увидеть его, — сказала она, лежа у меня на груди. — Я читала

об этом в книгах. Это была настоящая мечта — вдыхать соленый воздух и гулять по золотому песку.

Я знал, что должен привезти ее сюда, когда Красотка начала говорить мне о медовом месяце. Гребаный медовый месяц. Я был Презом долбанного преступного МК. Было не до медового месяца на тропических островах. У нас были враги, которые вынюхивали все вокруг двадцать четыре на семь, ожидая шанса нанести удар. Мне нужно было совершить вылазку и обменять оружие.

Но я мог сделать это. Техас. Пляж. Мэй вела себя так, словно я только что подарил ей гребаное солнце.

— С-садись в г-грузовик, — сказал я ей сегодня утром. — Я-я хочу тебе кое-что п-показать.

И Мэй села. Лила собрала ей сумку на неделю. Мне просто нужен был мой жилет, футболка и джинсы.

— Куда мы едем? — спросила она.

— К-кое-куда, — ответил я, и мы ехали четыре часа, пока не добирались сюда.

Когда пять минут назад я открыл дверь, лобовое стекло не показывало нам ничего, кроме дома и частного пляжа, Мэй ахнула и замерла на своем месте.

— Стикс, — прошептала она, затем открыла дверь грузовика и вышла наружу.

Ее руки закрыли лицо, затем опустились, когда она откинула голову назад и закрыла глаза, ветер пробежался по ее коже.

А потом она побежала по песку, отбрасывая сандалии в сторону. Она громко рассмеялась, чувствуя песок под ногами. А потом она побежала навстречу волнам.

Я последовал за ней, закурил, и вот я здесь.

Счастливый гребаный крик вырвался у Мэй, когда вода коснулась ее ног. На ней было длинное белое платье, волосы распущены. Ветер взметнул черные как смоль пряди, и когда она снова посмотрела на меня, смеясь и улыбаясь своими розовыми губами, которые я так любил, ее голубые глаза сияли ярче, чем когда-либо прежде.

Она остановилась и протянула руку. Как чертов мотылек на гребаное пламя, я шел по песку, пока не оказался рядом с ней у кромки воды. Я обнял ее за талию, и она снова прижалась ко мне, накрыв мои руки своими.

— Не могу поверить, что ты дал мне это, — прошептала она дрожащим голосом, глядя, как солнце опускается за горизонт.

— Да, — прохрипел я.

— Ты всегда даришь мне мои мечты, Ривер. Все. Каждый день с тобой — это благословение. — Она повернулась в моих объятиях. — Каждый день с тобой — это сбывшаяся мечта. Я с трудом могу поверить, что это моя жизнь.

— Да, — повторил я и поцеловал ее в губы.

Когда я отстранился, Мэй взяла меня за руку.

— Пойдем в дом? Я очень хочу показать, как сильно тебя люблю. Хочу показать тебе, как сильно тобой дорожу. И хочу заняться любовью со своим мужем, с тем, кто дает мне мир так, как я никогда не верила, что это возможно.

Мэй улыбнулась, ветер развевал ее волосы, я посмотрел в эти гребаные волчьи глаза, которые обожал, и просто ответил:

— Да.

С ней это всегда будет чертово да.