Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

Линн Джонатан

– Хотите сказать, у вас есть плохие новости и хорошие новости, Бернард? – чуть воспрянув духом, спросил я.

– Увы, господин премьер-министр… К сожалению, есть плохие новости и очень плохие новости…

Что ж, все это было вполне предсказуемо. Дадли Беллинг подал в отставку. Прислал обычное прошение, правда, намного более лаконичное, чем можно было ожидать. Бернард протянул мне его на подпись и сообщил, что Хамфри и его пресс-секретариат готовят текст моего официального заявления для прессы.

Мне надо было срочно переговорить с Хамфри, и я попросил Бернарда немедленно пригласить его ко мне. Он послушно кивнул, но перед уходом успел сообщить мне очень плохую новость: Дадли выступил на ступеньках министерства

занятости с прощальной речью, в которой открыто обвинил меня в диктаторских замашках в стиле правления.

Вначале мрачный вид Бернарда показался мне вполне оправданным, однако потом я понял, что, возможно, все далеко не так уж плохо. Обвинение моего бывшего коллеги, скорее всего, принесет мне больше пользы, чем вреда. Ведь людям нравится, когда у них сильный лидер, разве нет? Этим соображением я не преминул поделиться с Бернардом.

Он сразу все понял.

– Да-да, конечно же. Более того, они наверняка будут рады.

– Нет, не будут! – коротко возразил я.

– Да, конечно же, не будут, – не колеблясь, согласился он.

В этот момент в кабинете появился Хамфри. Я, не тратя лишних слов, напомнил ему, что эта отставка совершенно не входила в мои намерения и что теперь – увы, слишком поздно, – становится все более очевидным, что спровоцировал ее именно предложенный им план из трех пунктов.

Однако у секретаря Кабинета имелись для меня и другие, не менее удивительные новости. Согласившись, что его план в каком-то смысле стал «последней каплей», он, впрочем, тут же добавил:

– Насколько я понимаю, господин премьер-министр, наш министр занятости в любом случае собирался подавать в отставку…

– Собирался? Подавать в отставку? – Поразительно! – Но почему? Когда?

– Месяца через два. В день принятия осеннего бюджета. На том основании, что принятый бюджет лишает его реальной возможности эффективно бороться с безработицей.

Я был потрясен. Да, отставка, связанная с принятием осеннего бюджета, ударила бы по мне куда сильнее. И сделала бы опального Дадли Беллинга недопустимо популярным! Вообще-то чем больше я обо всем этом думаю, тем больше мне кажется, что с неожиданно возникшей кризисной ситуацией мне удалось справиться совсем неплохо. Если не сказать – блестяще! Ведь не сам Дадли подал в отставку в связи с важным политическим событием, а лично премьер-министр вынудил его сделать это по причине незначительного административного недоразумения. Причем ни избиратели, ни наши заднескамеечники даже и не подумают оказать ему поддержку по той простой причине, что никто из них толком не поймет, что, собственно, заставило его принять такое решение.

Я рассказал все это Хамфри, который с готовностью согласился, что мои действия в данном вопросе достойны самой высокой похвалы.

(Самое забавное было в том, что Джим Хэкер не удосужился хотя бы поинтересоваться тем, откуда у сэра Хамфри вдруг появилась информация о намерении министра занятости довольно скоро подать в отставку. Очевидно, это позволяло ПМ искренне считать произошедшее не своим поражением, а, скорее, триумфальной победой.

В отличие от него, Бернард Вули обратил на это внимание – слишком уж удобной и своевременной оказалась эта информация, и серьезно задумался над ее вероятным источником.

Позднее, в тот же самый день, он частным образом переговорил об этом с сэром Хамфри, который должным образом отразил их разговор в своих личных дневниках. – Ред.)

«Четверг 19 июля

БВ попросил меня поподробнее рассказать ему о слухах в отношении предполагаемой отставки ДБ в связи с принятием осеннего бюджета.

Оказывается, ему ничего не было известно о каких-либо намерениях министра занятости подавать в отставку по причинам осеннего бюджета. Мне не было известно об этом также.

Он с удивленным видом поинтересовался, так ли это на самом деле, и я попытался, как мог, разъяснить ему суть вопроса. Прежде всего, я никогда не заявлял, что это правда. Моими словами тогда, как мне помнится, были: насколько я понимаю… В этом случае всегда остается возможность того, что я что-то понял не так или, по крайней мере, не совсем так.

Бернард попробовал поймать меня на слове: – Значит, на самом деле вы не уверены, что это правда?

Да, не уверен. Равно как и в том, что это не правда. Скорее всего, это могло бы быть правдой.

Бернард заметил, что правдой могло бы быть все что угодно. Я поздравил его с тем, что он наконец-то понял всю суть вопроса. Увы, боюсь, я несколько поторопился, поскольку Бернард, похоже, все еще не до конца понял, почему я сказал ПМ, что Дадли Беллинг ушел бы в отставку в любом случае. Лично мне ответ тогда казался вполне очевидным: чтобы ПМ чувствовал себя лучше!

В заключение нашего короткого разговора Бернард выразил сожаление в связи с предстоящим уходом из Кабинета нашего министра занятости. Да, конечно же, жаль! Но иного способа остановить его чудовищный план, полагаю, просто не было».

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)

20 июля

Сегодня мне в голову неожиданно пришла великолепная идея!

Я сидел в кабинете, в очередной раз просматривая свое пресс-коммюнике, которое должно выйти в ответ на крайне раздраженное выступление Дадли Беллинга и представить меня как сильного, уверенного, мудрого и по-настоящему заботливого государственного деятеля.

Один из абзацев текста, подготовленного нашим пресс-атташе Малькольмом Уорреном, пришлось переделать, и теперь он звучал приблизительно следующим образом:

«…предложенный им план находился в стадии детального изучения, в ходе которого выяснилась опасность, что его реальная стоимость окажется намного выше того, что ожидалось, не гарантируя при этом адекватного выполнения поставленных целей в важнейшей области снижения уровня безработицы. Поэтому столь внезапная, собственно, ничем особым не мотивированная отставка нашего министра занятости лично меня одновременно и глубоко озадачивает, и искренне печалит».

Мы с Хамфри пили утренний кофе и с удовольствием смотрели в окно: прекрасная погода, ласковое солнце, великолепный парад королевских конных гвардейцев на плацу прямо под нами… Тем не менее, меня все еще немного печалила потеря в общем-то совсем неплохого коллеги и, самое главное, отличного плана, плана, который на самом деле мог бы помочь нам снизить уровень безработицы. И тут меня вдруг осенило!

– Хамфри, – подчеркнуто спокойным тоном обратился я к секретарю Кабинета. – А ведь теперь, когда министра занятости уже больше нет, нам ничто не мешает вернуться к его плану, вам не кажется?

Вначале ему, похоже, так не казалось. Равно как и моему главному личному секретарю, поскольку на их лицах одновременно отразилось выражение крайнего недоумения и ужаса. Полагаю, их неприятно поразило, что на самом деле великолепная мысль пришла не им первым, а мне!

– Неужели вы не видите? – терпеливо начал я им объяснять. – Мы же можем приступить к его практической реализации. Причем теперь это будет выглядеть не как моя слабость, а, скорее, как проявление твердости и решительности.

– Да, но весь смысл заключался в том… – начал было Хамфри и тут же остановился. Вид у него был на редкость смущенный.

– Заключался в чем? – бросив на него пристальный взгляд, поинтересовался я. – Надеюсь, не в том, чтобы похоронить план перемещения, так ведь?

– Нет! Конечно же, нет, весь смысл заключался в том… в том, чтобы укрепить ваш авторитет!

– Вот именно! – сказал я.

Наконец-то до него дошло. Иногда не сразу, но рано или поздно до него всегда доходит.