Дахштайн
Шрифт:
– Как что? Продай! Уверена, он стоит прилично. Купишь квартиру в спальном районе, если захочешь остаться в Праге. И еще на безбедную жизнь хватит. В любом случае это огромные деньги, и думаю, тебе будет не слишком уютно жить в особняке в шумном центре города. Плюс его нужно содержать, убирать и тому подобное.
Я округлил глаза, удивляясь тому, как быстро девушка распорядилась моим имуществом.
– Извини. Я всегда была практичной, – пожала Элишка плечами, видимо, считая себя вправе давать советы о наследстве.
Этот диалог оставил неприятное послевкусие, будто до этого я идеализировал Чернову.
Я запутался. Элишка всю дорогу рассуждала о выгодных вложениях и ценах на недвижимость, но слова сливались в фоновый шум. Я иногда кивал в ответ, думая совсем о другом. О тайнике в доме и о том, что так его и не нашел, а должен был. Я стиснул руки на руле и прибавил скорость.
– Высади меня, пожалуйста, у вагончика гримера. Время поджимает, – попросила Элишка, когда мы прибыли на место.
Она потянулась ко мне в поцелуе. Я напрягся и сделал над собой усилие, чтобы не отшатнуться. Каким-то образом всего за одно утро мое увлечение этой девушкой немного остыло. Я быстро мазнул губами по ее щеке и выразительно посмотрел на часы, горящие на приборной панели.
– До встречи.
Припарковавшись, в недоумении глянул на экран мобильного. Фил до сих пор не звонил. Я набрал номер Митсона, но оператор безразличным голосом сообщил, что абонент недоступен. Может, друг уже на съемочной площадке и я зря волнуюсь?
Машину я оставил недалеко от Иерусалимской синагоги. Ближе к вокзалу свободных парковочных мест не оказалось, а площадь для авто киношников уже забили под завязку. Я сделал круг и ступил на «аллею кошмаров», как называли ее местные. Парковая зона с дорогой, ведущей к главному железнодорожному вокзалу, напоминала мне сцену из фильма «Один дома», когда Кевин забрел в Центральный Парк ночью. В детстве я спорил с другом, доказывая, что фильм на самом деле грустный, учитывая, что мальчика забыли родители, а братья с сестрами не испытывали к нему особой любви. Так вот, в Праге было такое место. В любое время суток здесь собирались наркоманы и нищие. Они теснились на лавочках, сидели под деревьями. Вонь стояла настолько сильная, что мои глаза заслезились, будто я свалился в канализационный люк.
Добравшись до места съемок, я смог, наконец, нормально вдохнуть.
– Дэниэль! Где Филипп? Никто не может ему дозвониться! – напал на меня главный.
– Я без понятия, сэр. – Мой пульс ускорился, словно в преддверии чего-то плохого. Хотя что плохого могло произойти с другом?
– Неприятно это признавать, но сегодня он незаменим. Несколько ассистентов заболели, один уехал в отпуск, и я рассчитывал на вас двоих!
– Я понимаю. Послать кого-то к нему на квартиру?
– Естественно! Пусть из-под земли мне его достанут. И топай работать, нам нужна мизансцена.
На съемочной площадке стоял гул. Провода, аппаратура, вагончики с костюмами и гримерами. Улицы рядом, огражденные знаками mimo film [14] , запрещающими въезд. Погода благоволила нам, дарила тепло, неожиданное поздней осенью. Но мы ждали исполнения прогноза пражских синоптиков после обеда. Я работал с актерами, снимая нужные сцены за несколько дублей. Так время подошло к обеду.
– Дэн, его нет в квартире, – вернулся запыхавшийся ассистент.
Да, съездить из центра Праги на край города в утренний час пик стоит уймы времени и нервных клеток.
14
mimo film (чеш.) – снимают фильм.
– Как нет? – возникло ощущение, будто в живот вползла скользкая змея и свернулась там тяжелым клубком.
– Так. Я взял запасные ключи на киностудии на всякий случай. Квартира пуста. У меня сложилось впечатление, будто он и не ночевал там.
Я судорожно достал мобильный.
– Можешь не пробовать. Я звонил раз сто, наверное. Он отключен.
Пальцы все равно нажали на вызов, чтобы убедиться в том, что ассистент прав.
– Знаешь девушек, у кого он мог заночевать?
Я помотал головой. Если записывать всех его пассий-однодневок, понадобился бы отдельный талмуд.
Ассистент тяжело выдохнул.
– Что ж. Будем надеяться, что он просто загулял. Дело-то молодое. Пойду испытаю на себе гнев главного.
– Ладно.
– Тебе сегодня предстоит вкалывать за двоих.
Он похлопал меня по плечу и отправил на обед. Я пошел в кафе «Славия». Сел возле широких окон с видом на Народный театр и Влтаву. Огромный звездно-голубой купол здания венчала золотая корона. Двумя колесницами с неистовыми лошадьми управляли отлитые из бронзы крылатые статуи Победы на крыше Divadlo [15] . Они выглядели живыми и готовыми вот-вот помчаться по небу галопом.
15
Divadlo (чеш.) – театр.
Благодаря наследству Фауста я чувствовал родство, некую причастность к истории Праги. Эта причастность мне нравилась. Она наполняла ощущением важности, значимости жизни.
На город надвинулись тучи. А потом пришел он. Я не спешил назад, желая увидеть его в действии. Ртутная дымка наползала неспешно, даже лениво. Она делала очертания шпилей призрачными. Я расплатился и вышел, остановившись, чтобы досмотреть. Туман, наконец, сожрал мост, и реку, и все, что по ту сторону, вызывая безотчетный восторг. Пора снимать!
Я пытался унять кусающую змею волнения у себя в желудке, но даже после обеда она не исчезла. Я набирал номер Фила, надеясь, что вот сейчас он точно ответит, но нет.
Так я проработал до самого вечера, забыв обо всем, полностью отдавшись процессу. Но когда главный объявил конец съемок на сегодня, тут же вернулся мыслями к другу.
– Дэн, я сегодня домой, – громко объявила Элишка перед уставшей группой и обняла меня, словно мы давно стали парой.
Порез на руке снова начал саднить, словно отреагировав на ее близкое присутствие. Ведь до встречи с Элишкой вчера в кофейне его не было. Я выдавил улыбку, отстраняясь первым. Она, скорее всего, заметила мою неискренность, я не особо умел врать.