Далекие звёзды
Шрифт:
«Проклятье! Что он задумал? – потекли у Некрасова тяжёлые мысли. – Уже тридцать лет прошло, как ушёл „Тургер“. Вернутся земляне или?.. – состроив гримасу грусти, он покрутил головой. – Для природы тридцать лет – слишком короткий срок, чтобы произошли какие-то изменения в ней, тогда как для человеческой жизни это очень долгое время. А Грюна можно считать человеком? Возможно, да. Он ведь научился разговаривать на чужом для него языке, научился управлять летательным аппаратом, научился стрелять из оружия. Но в тоже время он так и остался ворангом, дикой тварью, не прочь напиться чьей-то крови и испытывать при этом наслаждение. К тому же он совершенно не хочет работать, чтобы своими руками готовить себе пищу, а хочет лишь охотиться, пользуясь тем, что уже приготовила природа – типичный животный инстинкт. Хотя он же построил для себя дом? Но ведь животные тоже строят для себя какие-то жилища. Но дом Грюна – достаточно сложное сооружение, которое никакое животное построить не в состоянии. А откуда он узнал, каким должен быть его дом? Он ведь никогда не видел домов, в которых живут его соплеменники на его родной планете. Неужели он нашёл свой корабль и побывал в том, что от него осталось? Всё же „Тургер“ не сжёг его полностью. Поторопился Кузнецов уйти. Но ведь чужой корабль уже настолько зарос деревьями, быстро выросшими на удобренной почве, что его не так просто найти, а сверху его вообще невозможно увидеть – крона деревьев полностью укрывает его от стороннего взгляда. Проклятье! Неужели какая-то информация о жизни его цивилизации уже имеется у воранга, только что вылупившегося из яйца, которой он начинается тут же пользоваться, руководствуясь ею и в течение всей своей жизни? А она у него, скорее всего, не короткая. Ведь примерно до десяти лет своей жизни ни о каком своём доме он никогда не говорил. И вдруг ни с того ни с сего начал его строить, сам, не прося у меня никакой помощи, прекрасно зная, какие для этого нужны материалы, которые нашёл неизвестно где. Мне так и не удалось найти то место, где он брал компоненты для приготовления той смолы, которой скреплял стволы деревьев своего дома. Дом не отапливается. Странно. Неужели он не мёрзнет в нём в холодное время года? Хотя здесь ниже нуля температура редко опускается. Даже льда на реке никогда не бывает. Жаль, что мне вход в его дом заказан. Стоило лишь однажды обойти его, и то он почувствовал и высказал какое-то недовольство на своём свистящем языке, едва меня не оглушив. Примерно с этого возраста он начал и охотиться на теплокровных животных местной фауны. Выходит, это какой-то переломный возраст воранга. Какова продолжительность жизни ворангов? Как установлено, динозавры жили до двухсот лет. Но ведь у него когда-то должно созреть яйцо? А если тогда и начинается переломный возраст у воранга, когда начинают созревать в нём яйца? Сколько же времени оно созревает, если ему уже тридцать лет, а никакого молодого воранга так и не появилось. Он уже был бы немалых размеров. Значит, у Грюна что-то не получается с молодым поколением. Интересно, а молодые особи ворангов знают своего родителя?»
Некрасов вдруг выпрямился и закрутил головой.
– Проклятье! – невольно вырвалось у него.
Глайдер уже никуда не двигался, а висел над каким-то деревом, усыпанным большими оранжевыми плодами, которые Некрасов назвал апельсинами, так как их вкус напоминал вкус незрелого земного апельсина.
Громко хмыкнув в адрес своей невнимательности, Некрасов открыл дверь летательного аппарата и, опустив его ниже, вплотную придвинул к дереву, застопорив рыпп, поднялся, перенёс корзину к дверному проёму и принялся рвать оранжевые плоды. Наполнив корзину, он вернулся в кресло пилота и, закрыв дверь салона, взялся за рыпп, расстопорил его и послал глайдер вверх.
Посадив глайдер внутри периметра, Некрасов открыл дверь салона и, поднявшись, просто вытолкнул наружу корзину с оранжевыми плодами, так как она оказалась очень тяжёлой: корзина перевернулась и плоды раскатились далеко от глайдера. Собрав примерно треть их, Некрасов понёс корзину в ангар, где находился изобретённый им пресс для выдавливания из плодов сока. Затем он ещё два раза приходил за плодами, в конце концов собрав их все.
В ангаре, выдавив из плодов оранжево-розовый сок, которого вышло около тридцати литров, он отнёс выжимки в теплицу – они были прекрасным удобрением для земных овощей, которые он выращивал в теплице. Вернувшись в ангар, процедил сок, который заметно посветлел, но был ещё достаточно горьким для употребления в пищу, и поставил его на огонь. Вскоре сок закипел и по мере кипения начал всё больше и больше светлеть и становиться более жидким. Когда он трансформировался в светло-жёлтый цвет, без розового оттенка, Некрасов погасил огонь и, наполнив соком чашку, выпил его ещё горячим. Сок имел уже вполне приятный кисловатый вкус. Это был прекрасный питательный напиток, хорошо утолявший как жажду, так и голод, не хуже, чем тоник, вкус которого Некрасов уже практически забыл…
Участок леса, где росли эти плодовые деревья, Некрасову удалось найти уже через достаточно долгое время жизни на Атре, когда запасы тоника подошли к концу не только в ангаре его поселения, но даже в крейсере. И он, вместе с Грюном теперь, долгое время блуждал по окрестным лесам, пытаясь отыскать какие-либо плодоносящие деревья. Сок тех овощей, которые Некрасову удавалось выращивать в теплице, молодой Грюн пил с большой неохотой или вовсе не хотел пить, как Некрасов ни старался их облагораживать и смешивать, и потому он был вынужден уже вплотную заняться поиском плодовых деревьев местной природы. Таких деревьев росло достаточно в лесах Атры, и Некрасов не раз видел, как сок из их плодов пили холоднокровные представители местной фауны. Но предлагать эти плоды молодому ворангу он опасался, боясь за его здоровье, а приносил их в поселение и пытался провести какой-то анализ сока из этих плодов. Но никакого нормального анализа у него не получалось, и он начинал действовать на авось, пробуя сок из плодов вначале сам, а уже затем предлагая его Грюну, который едва ли не всегда от него отказывался. Но тут ему на помощь пришёл сам Грюн, который начал сам брать плоды в рот и выдавливать из них сок. Если сок ему не нравился, он его выплёвывал и говорил «нет». Единственным деревом, сок плода которого пришёлся Грюну по вкусу, оказалось то, на котором росли эти самые большие оранжевые плоды. Некрасов назвал эти плоды «апельсинами», так как их сок отдалённо напоминал вкус апельсинов, хотя сами плоды оказались достаточно горькими. Но всё же Грюн без всякого отвращения выдавливал из них сок своими мощными челюстями, выплёвывая мякоть. Некрасов же принялся за опыты по фильтрации сока этих плодов, и в конце концов ему удалось добиться нужного результата путём нехитрых химических реакций.
Небольшой лес из ветвистых деревьев, на которых росли эти плоды, произрастал лишь в одном месте – на краю большого леса, где почва была достаточно песчаной и где температура атмосферы никогда не опускалась ниже нуля градусов. К тому же эти деревья плодоносили до трёх раз в год, и потому недостатка их плодов Некрасов не испытывал.
Но через какое-то время Грюн начал и сок этих плодов пить с неохотой. Некрасов вдруг с ужасом узнал, что воранг начал охотиться на местных теплокровных животных и пить их кровь. И теперь он с тревогой ждал, что когда-то ворангу долго не удастся напиться крови теплокровного животного и теплокровным животным для него станет он – землянин, Анатолий Некрасов…
Наполнив одну из ёмкостей приготовленным соком, Некрасов вышел из ангара и направился к глайдеру. Поставив ёмкость на пол салона, перед входом, он прошёл к креслу пилота и, подняв глайдер в воздух, опустил его уже за периметром. Выйдя из него, подошёл к нужной опоре и, отключив периметр, быстро вошёл внутрь его и, опять его включив, направился в дом, чтобы некоторое время отдохнуть, так как почувствовал себя изрядно уставшим.
Чувствовал ли Некрасов себя одиноким на Атре, он, пожалуй, не мог бы сказать. Работы ему вполне хватало как в теплице, где он усердно выращивал земные овощи, так и в блуждании по окрестным лесам, как в поиске деревьев со съедобными плодами, так и просто наблюдая за местной природой и наговаривая свои впечатления о ней на имеющийся у него планшет, даже умудряясь составлять карту местности, которую он изучал. И потому скучать ему не приходилось.
Единственной его тревогой уже долгие годы был Грюн, который уже давно вёл самостоятельную жизнь, и вместе они уже никогда никуда не ходили и ничего не делали. Утешением для Некрасова было то, что воранг никогда без его ведома не проникал внутрь периметра, а всегда спрашивал на это у Некрасова разрешения. Опасаясь, что, не получив разрешения, Грюн всё же проникнет внутрь периметра с непредсказуемыми последствиями, Некрасов такое разрешение ворангу всегда давал.
3
Эскадра Федерации Солнечной системы, состоящая из заградителя со странным названием «Стел»; двух корбоутов – «Стаффер» и «Риззор»; трёх крейсеров – «Ворон 1», «Ворон 2» и «Ворон 3»; одного грузового корабля с не менее странным названием «Грохот» и одного транспорта «Спот», начала торможение ещё задолго до подхода к пространству Тургарской планетной системы.
Транспорт от грузового корабля отличался тем, что по своей сути был достаточно комфортабельным колониальным кораблём небольшого размера, тогда как грузовой корабль имел совсем небольшой экипаж и соответственно небольшой защищённый модуль управления. Весь остальной его корпус был негерметичен, и потому строительство грузового корабля землянам обходилось гораздо дешевле транспорта.
Один из грузовых кораблей был оставлен экспедицией на полпути между сектором Федерации Солнечной системы и Тургарской планетной системой как промежуточный портал, так как на такое большое расстояние земляне ещё никогда не портировали что-либо, и была опасность, что такое огромное расстояние может нанести ущерб портируемым грузам. Чтобы промежуточный портал не был виден техническим средствам обзора пространства чужих цивилизаций, он был накрыт полем скрытия, хотя грузовой корабль, где находился портал, имел достаточно мощный оружейный арсенал и защитное поле, но применять он их мог лишь тогда, когда снимал поле скрытия. Обслуживался промежуточный портал восемью землянами с двухгодичным контрактом. Но так как портал ещё был не действующим, то его сейчас обслуживали лишь двое землян со всё тем же двухгодичным контрактом, которые стали называть портал, почему-то, – аванпост.
Едва эскадра снизила скорость до трети лью, как с коммандером эскадры, шедшем на заградителе сарматом Дуатом Хартни, тут же связался один из участников экспедиции в Тургарскую планетную систему – астрофизик Марк Сотников, шедший на транспорте…
Дуат Хартни был ещё молод для сармата и потому ещё не достаточно опытен как капитан космического флота Федерации. Он был за два метра ростом и хорошо физически сложен, так как достаточно часто посещал спортивный зал заградителя. Его лицо было типичным лицом сармата: большие тёмные круглые глаза, служащие украшением лица любого сармата; высокий лоб с нависшим над ним коротким ёжиком чёрных волос и красивыми изогнутыми бровями; прямой нос; несколько удлинённые уши; яркие, но тонкие губы; мощный подбородок и очень мощная, будто кряж, шея. Одет он был в тёмную одежду капитана космического флота Федерации, из рукавов которой выглядывали огромные жилистые руки. Единственным недостатком Дуата Хартни как сармата было его несколько слабое психотронное поле, что он всячески пытался скрыть от своих соплеменников, чтобы не прослыть изгоем среди них, и всячески пытался его тренировать, но без заметного успеха…