Далекий мой, единственный... [«Не могу тебя забыть»]
Шрифт:
– Идем, – сказал папа, – пусть спит. Завтра девочка поболеет с похмелья.
– Зато теперь узнает, какими бывают последствия.
Да уж! Последствия не замедлили проявиться!
Юльке было так плохо поутру, когда она проснулась, как не было никогда, даже в том дурацком пионерском лагере в Крыму!
Папа с мамой лечили дочурку всякими народными средствами от трудной национальной болезни под названием «похмелье», или в просторечии – отходняк. Юлька стонала, каялась, обещала, что больше никогда в жизни…
Но день, вынужденно
Юля усмехнулась. Встала с кресла, взяла кружку со стола и пошла на кухню. Раз уж выдался свободный от работы день – не рисовалось ей под нахлынувшие воспоминания, – а вот приготовить что-либо вполне можно, не мешая мыслям течь так, как им хочется. Она уже давно не готовила кулинарных шедевров, перебиваясь чем-нибудь простецким. Кирилл обожал и очень ценил Юлины фирменные блюда, которых у нее имелось множество, но на это очень часто не хватало времени.
Она решила вдруг его сегодня побаловать.
ИЛЬЯ
Поняв, что третий раз перечитывает один и тот же документ и не улавливает ни фига информации, Илья бросил листы на стол и откинулся в кресле. Он обвел взглядом кабинет и вдруг почувствовал, что если прямо сейчас не уйдет отсюда, то взорвется.
Раздражение на работу, на партнеров, на бесконечные встречи, переговоры и рутину бизнеса нарастало в нем как снежный ком. Илье так все осточертело! Он как-то держался, стараясь сосредоточиться, взять себя в руки, откровенно недоумевая, откуда взялось это настроение.
«Ничего не хочу! Обрыдло! – подумал Илья. – Да что же это такое?! С чего бы это?»
За последние недели он потерял интерес ко всему, наверное, и к самой жизни, и как бы ни возмущался сейчас, обманывая себя, Илья знал, когда и почему это началось.
Ну конечно, знал!
– Ладно! – решительно заявил он самому себе и хлопнул ладонями по столу. – Раз пошла такая песня…
Резко поднялся, собрал документы со стола, некоторые положил в портфель, остальные сунул в сейф, надел пальто, взял портфель и вышел в приемную.
– Оля, – требовательно обратился он к молоденькой секретарше, – отмените все встречи на сегодня. Меня ни для кого нет!
– Илья Андреевич! – перепугалась секретарша. – У вас сегодня встреча в министерстве!
«Да пошло оно!» – подумал с раздражением Илья, но решил секретаршу не пугать своими настроениями.
– Найди Колобова, пусть он съездит! А лучше пусть договорится перенести встречу.
– Вас по мобильному искать?
– Нет, меня никак не искать!
– Но как же?.. – лепетала все-таки перепугавшаяся Оля.
«А никак!» – мысленно ответил ей Илья, выходя из приемной.
Очутившись в квартире, Илья
– Чего ж так хреново-то, а?
Да знал он чего! Знал!
И от этого ему становилось совсем муторно на душе.
Юлька! Маленький замечательный Рыжик!
Илья поставил бутылку с водой на стол, прошел в гостиную, лег на диван и посмотрел в потолок. Он подумал, что уже много лет, когда вспоминает о ней, чувствует себя виноватым. Это чувство стало привычным, неизменным, похожим на застарелую хроническую неизлечимую болезнь. Вот не должен человек жить с постоянным ощущением вины! У нас сильнейший инстинкт самосохранения, который притупляет, а потом и вовсе выключает это чувство, заменяя его сначала робкими попытками самооправдания, постепенно насыщая оправдание аргументами и уверенностью в своей правоте и победным аккордом уничтожая в уме остатки любого обвинения себя. Длительное чувство самообвинения разрушительно для психики, и любой человек рано или поздно найдет себе оправдание, чтобы не сойти с ума.
Только вот у Ильи не получалось оправдать себя.
Он вспомнил, как увидел ее первый раз.
Она смотрела на него, замерев, как под гипнозом, расширившимися от восторга голубыми глазищами. С остановившейся на полдороге ко рту ложки в ее руке капли падали назад в тарелку, обдавая Юлькину футболку брызгами.
Илья влюбился в эту девочку сразу, как в родную младшую сестренку, как влюбляемся мы в маленьких детей по необъяснимым нам причинам, совпадая с ними в чем-то подсознательно.
Какая же она тогда была очаровательная! Маленький рыжий чертенок, ни минуты не сидевший на месте, живая, как ртуть. Умненькая, быстрая, веселая, с целым ворохом идей и планов, заражавшая энергией и энтузиазмом всех вокруг и втягивавшая их в свои проделки и выдумки!
Юлька как огонь – везде и много! Ее рыжая шевелюра выстреливала то там, то здесь в пространстве с невероятной скоростью, сопровождая свое перемещение громкими возгласами. Иногда казалось, что Юлька находится в нескольких местах одновременно.
Маленькая, тоненькая, со сбитыми коленками и локтями, с постоянно облезающим носом, мгновенно сгоравшим на солнце, с огромными голубыми глазами, всегда восторженно сиявшими, находившаяся в вечном процессе реализации своих идей, пребывая от всего, что окружало ее, в чувстве «пре» – превосходно, прекрасно, преинтересно, прездорово и так далее.
Родной, чудный, замечательный Рыжик. И она была влюблена в него! Уж точно не как в брата.
Юлька, Юлька!
Господи, какое же это было лето! Он точно знал, что больше никогда в его жизни не случалось такого потрясающего, искрящегося радостью лета!