Дальгрен
Шрифт:
– Я бы хотела в колледж, – Джун улыбнулась своим коленям, – если поехать куда-нибудь в Нью-Йорк.
– Что за глупости! – Мистер Ричардс пренебрежительно отмахнулся суповой ложкой. – Мы ее с трудом до школьного выпуска дотянули!
– Просто там было скучно. – Тарелка Джун – розовый меламин – под ее ложкой поползла к краю фарфоровой тарелки. Джун ее поправила. – Вот и все.
– Тебе в Нью-Йорке не понравится, – сказал мистер Ричардс. – Ты у нас слишком солнечная девочка. Джун любит солнце, плавать, на воздухе
– Ну пап!
– Я считаю, Джун надо в следующем семестре подавать документы в неполный колледж, – посреди фразы миссис Ричардс повернулась от мужа к дочери, – посмотреть, понравится тебе или нет. У тебя не настолько плохие оценки. По-моему, не такая уж плохая идея – попробовать.
– Мам! – Джун смотрела на свои колени без улыбки.
– Твоя мать отучилась в колледже, – сказал мистер Ричардс. – Я отучился в колледже. Бобби тоже будет. Как минимум там можно выйти замуж.
– Бобби читает больше Джун, – объяснила миссис Ричардс. – Только и делает, что читает, если уж правду говорить. И он, пожалуй, действительно больше склонен к учебе.
– Неполный колледж – это кошмар, – сказала Джун. – Ненавижу всех, кто туда ходит.
– Солнышко, – сказала миссис Ричардс, – ты не знаешь всех, кто туда ходит.
Шкедт средним пальцем ощупывал зенкованную выемку под винт с потайной головкой, и тут мадам Браун сказала:
– Мэри, а второе скоро будет? По-моему, Артур вот-вот проест дно тарелки.
– Ох батюшки! – Миссис Ричардс на стуле оттолкнулась от стола. – Где моя голова! Я сейчас…
– Тебе помочь, мам? – спросила Джун.
– Нет. – Миссис Ричардс исчезла в кухне. – Спасибо, деточка.
– Давайте сюда суповые тарелки, – сказала Джун.
Рука Шкедта вылезла из-под скатерти – помочь другой руке передать фарфоровую тарелку, – но под краем столешницы замерла. Костяшки, кончики пальцев и две полосы на тыле ладони – размазанная чернота.
Он сунул руку между ног и огляделся.
Да и ладно, фарфоровые тарелки все вокруг оставляли и отдавали только суповые. Ее он передал одной рукой, другую сжав коленями. Потом к ней запряталась и первая рука – он постарался не глядя оттереть пальцы.
Вошла миссис Ричардс с двумя дымящимися глиняными мисками.
– Боюсь, меню у нас сегодня вегетарианское. – Она ушла и вернулась еще с двумя. – Но какое мясо ни возьми, доверия оно не вызывает, – и опять вернулась.
– Ты отлично делаешь запеканку с тунцом, – крикнул ей вслед мистер Ричардс. – Очень вкусно.
– Бэ-э, – сказал Бобби.
– Бобби! – сказала Джун.
– Да, Артур, я знаю. – Миссис Ричардс вошла с соусником, поставила его на стол и села. – Но рыбе я не доверяю совсем. Вроде пару лет назад была история, когда люди умерли из-за испорченного консервированного тунца? Мне с овощами как-то спокойнее. Хотя они, видит бог, тоже портятся.
– Ботулизм, – сказал Бобби.
– Ну честное слово, Бобби! – засмеялась мадам Браун, ладонью накрыв сверкающие цепочки.
– По-моему, у нас все не так уж плохо. Картофельное пюре, грибы, морковь, – миссис Ричардс ткнула пальцем в одну, затем в другую миску, – и какие-то баклажанные консервы, я их раньше не пробовала. Когда мы с Джулией ходили в ресторан здоровой пищи – это мы в Лос-Анджелесе были, – она говорила, там всегда вместо мяса кладут баклажаны и грибы. И я сделала соус. – Она повернулась к мужу, словно хотела о чем-то ему напомнить: – Артур?..
– Что? – А потом мистер Ричардс, видимо, тоже вспомнил: – Ах да… Шкедт? У нас тут завелась привычка за едой выпивать по бокалу вина. – Он наклонился, из-под стула достал бутылку, поставил у ближайшей свечи. – Если вас не греет, давайте мы вам воды…
– Я люблю вино, – сказал Шкедт.
Миссис Ричардс и мадам Браун уже передали бокалы. И Шкедт последовал их примеру; хотя стакан для воды – точка над восклицательным знаком его ножа – по размеру больше подходил для того винопития, к которому привык он.
Мистер Ричардс содрал золотистую фольгу, выкрутил пластиковую пробку, налил, раздал бокалы обратно.
Шкедт отпил; при свечах почти черное. В первый миг показалось, что обжег рот, – вино пенилось, как газировка.
– Бургундское игристое! – Мистер Ричардс улыбнулся и поднял бокал. – Мы такое еще не пили. Семьдесят пятого года. Удачный был год для бургундского игристого, интересно? – Он глотнул. – Вроде ничего. За ваше здоровье.
Свечное пламя споткнулось, спохватилось. Над и под завитушками этикетки замерцало зеленое стекло.
– Я добавила немножко вина в подливку, – сказала миссис Ричардс. – То есть в соус – со вчерашнего вечера осталось. Люблю готовить с вином. И с соевым соусом. Два года назад мы ездили в Лос-Анджелес, у Артура там были совещания, и мы жили у Харрингтонов. Майкл подарил Артуру эту пену для бритья. Джулия Харрингтон – это она меня в ресторан здоровой пищи водила – готовила с соевым соусом абсолютно всё! Очень интересно. Ой, Артур, спасибо.
Мистер Ричардс положил себе пюре и передавал миску сотрапезникам. И мадам Браун тоже.
Шкедт проверил, как там пальцы.
Оттирка не спасла от грязи, зато равномерно распределила ее по обеим рукам: твердые полоски ногтей на широких макушках пальцев снова обведены темным, точно их по контуру и вдоль кутикул обрисовали шариковой ручкой. Он вздохнул, положил себе еды, когда миски добрались до него, передал дальше и стал есть. Свободная рука вернулась под скатерть, нащупала ножку стола, вновь отправилась исследовать.