Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты
Шрифт:
Стал Бхимабхата жить вместе с Шанкхадаттой в этой стране. А тут пришло время большого праздника джатры царя змей Васуки, и царевич пошел с друзьями посмотреть на праздник. Вместе с толпой вошли они в храм, посвященный царю змей, и поклонились его изображению, украшенному длинными цветочными гирляндами, подобными змеиным телам служителей Васуки, и потому выглядевшему как средоточие змеиного царства. Оттуда пошли они на юг и увидели широкое озеро, царю змей посвященное, заросшее множеством красных лотосов, подобных сверкающим лалам на змеиных головах, и синих: лотосов, похожих на космы ядовитого дыма, вырывающегося из Паталы, и покрытое осыпавшимися от ветра цветами росших по берегам деревьев, словно приносящих свои дары царю змей. При виде этого озера подумал Бхимабхата: «Ничтожно малым кажется мне по сравнению с этим бесподобным озером океан, с которого Кришна похитил богиню красоты, а красота этого озера никем не похищена!» А пока он так думал, пришла туда совершить омовение дочь Чандрадитьи, повелителя Латы, родившаяся от царицы Кувалаявали, а имя царевны было Хансавали, и если бы только не моргала она, бросая
120
…что она божественного происхождения — единственным признаком, свидетельствовавшим о ее не божественном происхождении, было то, что она моргала — боги же, в отличие от смертных, не моргают.
121
Манматха — «возбуждающий»; эпитет Камы, бога любви.
Бросив искоса кокетливый взор на Бхимабхату, она словно пронзила сердце царевича стрелами своих очей и очаровала его. Но и он тоже, похититель красавицы, равной которой в мире нет, проник через глаза девушки в сокровищницу ее сердца и украл ее стойкость.
После этого она, тайком подослав к его друзьям ловкую служанку, выведала и имя его, и откуда он, и все прочее, а затем после омовения увели слуги Хаксавали в ее дворец, и, пока вели, непрестанно оборачивалась ока и ловила его своим взглядом. Ушел со своими друзьями к себе во дворец и Бхимабхата, и шел он, запинаясь и нехотя, словно полюбившаяся опутала ему ноги. Вернувшись во дворец, красавица немедля отправила к нему вестницу с посланием, ему приятным и желанным. Пришла вестница, и вот что передала она с глазу на глаз Бхимабхате:,Божественный, царевна Хансавали отдается под твое покровительство. Видя, как уносит ее бурный поток страсти, поспеши спасти отдавшую тебе душу. Не годится стоять на берегу!» Выслушав от посланницы ласкающие слух своей сладостью слова возлюбленной, обрадованный тем, что вновь обрел жизнь, отвечал Бхимабхата так: «Разве не видит любимая, что не на берегу я, а в том же потоке? Но, обретя теперь надежду, сделаю я то, о чем просит она. Приду я этой ночью в ее покои, и никто» не увидит меня, ибо буду скрыт от взоров благодаря волшебному заклинанию».
Обрадовалась вестница и, вернувшись к своей повелительнице, рассказала ей обо всем, а та с нетерпением стала ждать встречи с возлюбленным. Он же, когда все покрылось мраком, надел свои лучшие украшения и, прочитав пожалованное Гангой заклинание «анулома», стал невидим, и вышел из дворца, и проник в ее блистательный антахпур, из которого она уже устранила слуг. В этих покоях, сам вид которых звал к любви, все было напоено благоуханием сандала, а сами покои были украшены цветами пятью разных видов. Увидел Бхимабхата в них, как в цветущем саду бога любви, свою возлюбленную, благоухающую небесными ароматами, словно побег лианы волшебного знания, пожалованного ему Гангой. Прочел счастливец волшебное заклинание «пратилому» и тотчас же стал виден царевне, и она так радостно вздрогнула, что поднялись волоски на ее коже и откликнулись мелодичным звоном украшения, словно она затанцевала. И тогда потупила красавица от любовного смущения свои очи, будто заглядывая в свое сердце и вопрошая его, что же делать. А Бхимабхата ей: «Почему ты стыдишься, глупышка, уже раскрыв свою душу? Как можно скрывать то, что скрыть невозможно? Разве не выдают тебя трепет сердца и бурные вздохи?» Такими и подобными словами и ласками заставил он прекрасноликую забыть стыд и сделал ее своей женой по обычаю гандхарвов. Провел он с ней ту ночь, резвясь около ее лица, словно пчела около лотоса, а когда ночь миновала, с трудом оторвался он от любимой и со словами «Я приду ночью» прочел заклинание, снова стал незрим и ушел к себе.
Когда наутро пришли постельничьи в антахпур к Хансавали, то заметили они на царевне признаки любовных объятий— косы у нее растрепались, на теле следы зубов и ногтей, и была она возбуждена так, словно сам Кама явился перед ней и нанес ей своими стрелами все эти раны. Поспешили они к царю и обо всем доложили, а он назначил соглядатаев, чтобы те ночью незаметно все высмотрели. Бхимабхата же весело провел с друзьями день, а когда стемнело, он таким же образом явился к любимой в антахпур. Вошел он невидимым, а как вошел, снова стал зримым, и соглядатаи, приметив это волшебство, бросились к царю и обо всем рассказали. Он им повелел так поступить: «Кто незримым проникает в хорошо охраняемые покои, тот, видно, не человек. Приведите-ка его сюда, посмотрим, что он такое. И спросите его от моего имени, да не грубо: «Почему открыто не попросил ты мою дочь? Зачем тебе, такому добродетельному, нужно таиться?» Поспешили они после этих слов к дверям покоев Хансавали и, став в дверях, передали Бхкмабхате то, что царь велел сказать. «Так меня увидели!» — подумал мужественный царевич и крикнул им: «Немедленно передайте царю то, что я скажу: «Утром я сам приду в зал совета и обо всем расскажу, а сейчас — ночь темная!»
Выслушал соглядатаев царь и промолчал. А поутру вернулся Бхимабхата от красавицы, надел очень богатый наряд и со всеми семью приятелями отправился к царю Чандрадитье. Вступили они в зал совета, и, видя по блеску,
И тогда царь вспомнил про все случившееся ночью и, решив: «Воистину, я счастливец!» — и посчитав Бхимабхату парой для своей дочери, устроил богатые приготовления к свадьбе. Отдал он Хансавали в жены Бхимабхате, дав за ней богатое приданое и еще в придачу много слонов, коней и деревень. И стал царевич жить там с Хансавали, и стала Лакшми, богиня счастья, его второй женой. Когда же промчались многие дни, состарился Чандрадитья и, поскольку не было у него сына, отдал Бхимабхате царство Лата, а сам удалился в лес. Досталось царевичу царство, и благополучно правил он им, а семь героев — Шанкхадатта и другие — помогали ему в делах власти.
Шли дни, и однажды услышал царь от соглядатаев о том, что, отправившись на поклонение в Праягу, отец его, Уграбхата, умер, а перед тем как умереть, помазал на царство младшего сына, Самарабхату, рожденного танцовщицей. Оплакав отца и совершив все приличествующие случаю церемонии, послал царь к Самарабхате, его права поправшему, гонца с посланием: «Какое право ты, глупец и сын плясуньи, имеешь на отцовский трон? Хоть и царствую я над страной Лата, но трон, тобой занятый, принадлежит мне, и потому не следует тебе всходить на него». Поспешил гонец, и, войдя во дворец Самарабхаты и явившись в зал совета, где тот находился, объявил себя и вручил письмо. Самарабхата же, когда прочитали ему по его приказу такое важное послание, запечатанное печатью самого Бхимабхаты, пришел в гнев и изрек: «Подобная самонадеянность свойственна этому невежде, которого мой отец изгнал из страны. Шакал и тот изображает льва, пока сидит в своей пещере, но при виде льва понимает, что он всего лишь шакал!» А прорычав все это, велел он изготовить послание и отправил своего гонца к Бхимабхате.
Поспешил гонец к царю страны Лата и вручил, объявив о своем звании, это послание Бхимабхате, а Бхимабхата велел это письмо прочесть вслух и прослушав, расхохотался грозно и сказал посланцу соперника: «Ступай ты, гонец сына плясуньи, передай ему то, что я скажу: «Когда пытался ты похитить коня, спас я тебя от удара Шанкхадатты, думая о тебе, что ты еще мальчик и что ты дорог отцу, но не должно снова и снова прощать тебя. Непременно отправлю тебя к нежно любящему тебя отцу! Приготовься, через несколько дней ты со мной встретишься!» И с этими словами отпустил Бхимабхата гонца, которому предстоял долгий путь.
Когда Бхимабхата взошел на своего гороподобного слона, подобно океану пришли в движение его войска, и как при восходе блистательного месяца вздымает бурные и шумные волны океан, так до самых краев земли поднялись бесчисленными волнами вассалы и князья с их дружинами, и от топота множества слонов и коней задрожала земля, словно испугавшись, как бы не расколоться ей на части. Вот приближается Бхимабхата к стране Радха, и пыль, поднятая его войском, застилает небо и затмевает сияние солнца. Как узнал об этом Самарабхата, не в силах он был стерпеть такое и, надев доспехи, вышел со своей армией навстречу войску Бхимабхаты. И вот уже ошиблись два войска, словно столкнулись Западный и Восточный океаны, и началась жестокая битва героев, подобная всепожирающему пожару последнего дня мира. Огонь, высекаемый скрещивающимися мечами, и лязг их, подобный скрежету оскаленных клыков бога смерти, достигали неба, и мчались железные стрелы и дротики, высматривая себе богатырей, словно искрометные взоры небесных дев, брошенные из-под ресниц. И обратилось поле битвы в сцену, где занавесом была пыль, музыкой — шум битвы, а танцорами — обезглавленные тела, и бешеный поток крови уносил и головы, и все живое, словно наступила мрачная ночь конца света.
Вооруженный луком Бхимабхата вместе с Шанкхадаттой, Акшакшапанакой, Чандабхуджангой и другими могучими героями, подобными яростным слонам, искушенным в искусстве войны, истреблял вражеское войско, и, когда было оно уже обращено в бегство, Самарабхата кинулся на колеснице, полный бешенства, в самую середину океана битвы и начал взбаламучивать его, как гора Мандара [122] . Тогда верхом на слоне налетел на него Бхимабхата и, сломав лук его, ловко сразил стрелами всех четырех коней, впряженных в колесницу супостата. Оказался Самарабхата без колесницы, но кинулся он на слона Бхимабхаты и тяжелым боевым молотом поразил того прямо в лоб. Пришлось и Бхимабхате спешиться — пал его боевой слон. И оба яростных царя, пешие, сошлись в единоборстве, вооруженные каждый лишь мечом и щитом. И хотя в этом поединке мог бы царь воспользоваться силой заклинания Ганги и, став невидимым для противника, сразить его, но, блюдя справедливость, не мог так поступить Бхимабхата и только лишь в честном бою, превзойдя противника в мастерстве, отсек голову сыну плясуньи своим мечом. И когда свалил он Самарабхату и все солдаты врага были сражены, с небес раздались хвалебные возгласы сиддхов и чаранов [123] , а когда завершилась битва, то под восхваления странствующих певцов и сказителей вступил Бхимабхата со своими друзьями в Радхапури, столицу царства Радха.
122
Гора Мандара — см. прим. 3 к Книге о Беле.
123
чараны — странствующие певцы.