Дальний умысел
Шрифт:
– Кто? – с подозрением спросил Хатчмейер.
– Коркадилы.
– Коркадилы? Старейшее издательство…
– Не старейшее. «Марри» старше.
– Ну, ладно, старое. Почем?
– Пятьдесят тысяч фунтов, – наудачу брякнула Соня. Хатчмейер уставился на нее.
– Коркадилы – пятьдесят тысяч за эту книгу? Пятьдесят косых?
– Да, пятьдесят косых. И с ходу. Без лишних разговоров.
– А я слышал, они на мели, – сказал Хатчмейер. – Их что, откупил какой-нибудь араб?
– Нет, не араб. Это семейная фирма. Сам Джефри Коркадил выложил пятьдесят
– Японский бог, – сказал Хатчмейер. – Да, видать, на это дерьмо делают крупные ставки… и все ж таки два миллиона! Никогда еще за роман столько не давали. Роббинс берет миллион, но ведь это Роббинс!..
– В том-то и дело, Хатч. Думаешь, я прошу два миллиона за так? Дура я тебе, что ли? К тому же два миллиона делают книгу. Ты их платишь, люди об этом знают – и каждый кидается читать роман – надо же понять, с чего это ты раскошелился. Про тебя всякому интересно. Ты впереди всех. Да и фильм обязательно…
– С фильма в доле. Только не процентик, а пополам.
– Идет, – сказала Соня. – Режь подметки на ходу. Пополам гак пополам.
– Да, еще мне нужен автор, этот ваш, как его… Пипер, – заявил Хатчмейер.
– Автор тебе нужен? – вмиг насторожилась Соня. – А зачем тебе автор?
– Для ходкого сбыта. Будем его совать в нос публике: вон видали, этому только подкладывай старух. Турне по Штатам, автографы, телеинтервью, лекции – в общем, на всю катушку. Мы его разделаем под гения.
– Не думаю, что ему это понравится, – смущенно сказала Соня. – Он очень робкий и замкнутый.
– Это он-то робкий? Заголился и давай стесняться? – удивился Хатчмейер. – Да за два миллиона он любой зад обязан дочиста вылизать!
– Сомневаюсь, что он согласится…
– Либо согласится, либо пошел он, – обрезал Хатчмейер. – Уж если я готов нянчиться с его книжонкой, то ему сам бог велел соглашаться. Точка, решено.
– Ладно, раз тебе так надо, – сказала Соня.
– Да, мне так надо, – сказал Хатчмейер. – И тебя мне тоже надо…
Соня еле унесла ноги и помчалась с договором на Ланьярд-Лейн.
Френсик явно заждался ее.
– Довела до ума, – пропела она, сотрясая плясом кабинет.
– Ну и ну, – сказал Френсик. – Ах ты умница.
– С одним условием. – Соня приостановилась.
– С условием? Что за условие?
– Сперва хорошие новости. Книга ему понравилась. Он от нее без ума.
– А не рановато? – прищурился Френсик. – Он ведь даже случая не имел и заглянуть-то в эту клоаку.
– Ну, я ему рассказала… так, в общем – и ему очень понравилось. Пора, говорит, преодолевать опасный возрастной разрыв.
– Опасный возрастной?
– Да, между поколениями. Он как-то чувствует…
– Чувства его оставь-ка себе, – сказал Френсик. – Тот, кто говорит о преодолении опасного возрастного разрыва, не дорос до простейших человеческих эмоций.
– Он считает, что «Девство» окажет такое же благотворное влияние
– Оказала на родителей? – предположил Френсик.
– На пожилых мужчин, – сказала Соня.
– К этим хорошим новостям нам только не хватает заразиться проказой.
– Ты погоди, ты сначала послушай, какую цену он дает.
– Ну? – послушал Френсик.
– Два миллиона.
– Два миллиона? – Френсик постарался унять дрожь в голосе. – фунтов или долларов?
Соня с упреком посмотрела на него.
– Френзи, ты скотина, неблагодарная скотина. Я, значит…
– Миленькая, я просто хотел выяснить, сколько жути ты мне поднесешь на десерт. Если твой дружок из мафии готов заплатить за эти словесные помои два миллиона фунтов – тогда все, надо быстро складываться и улепетывать. Так чего же он, ублюдок, хочет?
– Во-первых, видеть договор с Коркадилами.
– Пожалуйста, договор в порядке.
– Не совсем. В этом договоре почему-то нет ни слова о тех пятидесяти тысячах фунтов, которые Коркадилы уплатили за «Девство», – сказала Соня. – Маленький такой недочетик.
– Пятидесяти тысячах фунтов? – ахнул Френсик. – Да где им…
– Хатчмейера надо было ошеломить.
– Что у него вместо головы? Коркадилы не наскребут и пятидесяти тысяч пенсов, не то что…
– Конечно. Это он знает. Я ему сказала, что Джефри рискнул собственным состоянием. Понятно теперь, почему он хочет видеть договор.
Френсик задумчиво потер лоб.
– Ну, положим, всегда можно составить другой договор. Уговорить Джефри подписать его, показать Хатчмейеру и разорвать, – сказал он наконец. – Джефри это, конечно, не понравится, но с двух-то миллионов ему тоже… Еще что?
– Это уж тебе совсем не понравится, – замялась Соня. – Он требует, чтобы автор совершил турне по Штатам: автографы, телевидение и рассказы про возлюбленных старушек.
Френсик достал платок и отер лицо.
– Требует, говоришь? – возмутился он. – Не может он этого требовать. У нас автор своей рукой договора не подпишет, не то что на люди показаться: какой-то псих с агорафобией или чем-то в этом роде, а Хатчмейер хочет, чтобы он торговал мордой по американскому телевидению?
– Именно требует, Френзи, не ХОЧЕТ, а ТРЕБУЕТ. Либо автор едет, либо адью.
– Значит, адью, – сказал Френсик. – Он не поедет. Слышала ведь, что сказал Кэдволладайн: полная анонимность.
– И два миллиона ничего не меняют?
Френсик покачал головой.
– Я сказал Кэдволладайну, что мы запросим большую сумму, а он мне – что не в деньгах дело.
– Два миллиона – это не просто деньги. Это состояние.
– Знаю, но…
– Попробуй-ка поговори еще раз с Кэдволладайном, – сказала Соня и протянула ему трубку. Френсик попробовал и говорил долго. Но мистер Кэдволладайн был неколебим. Да, да, два миллиона долларов – это целое состояние, однако для его клиента абсолютная анонимность все же важнее, и его инструкции гласят… Словом, разговор вышел пустой и удручающий.