Дальняя бомбардировочная...
Шрифт:
Наша авиация нарушала перевозки противника, нанося удары по железнодорожным станциям на участках Лихая — Морозовский, а в период наступления группы Манштейна из района Котельниково держала под своим воздействием железную дорогу Сальск — Котельниково и уничтожала авиацию противника на аэродромах. В ноябре АДД сделала 2733 самолето-вылета. В декабре при не менее сложных метеорологических условиях сделано 3949 самолето-вылетов.
Удачное размещение частей и соединений АДД по фронту давало возможность наносить мощные удары по гитлеровцам не только в тактической, но и в оперативной глубине независимо от наземной обстановки и изменения линии фронта.
Подводя итоги боевой деятельности АДД в 1942 году, прежде всего нужно сказать о том, какие задачи она выполняла:
— разрушала административно-политические и военно-промышленные объекты в глубоком тылу противника, в городах Берлине, Данциге, Кенигсберге, Будапеште, Бухаресте и других;
— содействовала операциям наших войск на северо-западном, западном, юго-западном и южном направлениях, бомбардируя войска, оборонительные сооружения, железнодорожные узлы, станции и аэродромы гитлеровцев;
— противодействовала противнику при прорыве им обороны наших войск на воронежском, сталинградском направлениях и на Северном Кавказе; содействовала войскам Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов в окружении и разгроме противника под Сталинградом; препятствовала железнодорожным перевозкам противника, нарушая оперативные переброски войск и техники;
— уничтожала авиацию противника на аэродромах базирования на севере Финляндии и Норвегии с целью предотвращения ее налетов на караваны судов наших союзников;
— обеспечивала доставку людей, грузов в тыл противника и вывозила раненых партизан, а также выполняла специальные полеты в глубокий вражеский тыл. [269]
За неполных десять месяцев с момента ее организации АДД, произвела 38154 самолето-вылета, не имея в своей работе ни пауз, ни перерывов. Если сегодня заканчивалась боевая работа на одном фронте, завтра она требовалась на другом. Из месяца в месяц наращивалось число боевых вылетов.
За 1942 год, несмотря на трудности, связанные с эвакуацией авиационной промышленности на восток, мы получили 650 новых самолетов, которые с лихвой восполнили наши потери. Огромную работу проделал командный состав по вводу в строй новых боевых экипажей.
Несмотря на то что мы потеряли за это время 477 самолетов и 320 экипажей, мы имели уже налицо 699 экипажей, из них 580 ночников, при 564 боевых самолетах, что показывает наличие серьезного резерва в подготовленных экипажах.
Увеличивающийся с каждым месяцем выпуск самолетов-бомбардировщиков, налаженная подготовка экипажей вселяли уверенность в то, что, несмотря на потери, которые приходилось нести (потери американцев и англичан намного превосходили наши в процентном отношении к числу боевых вылетов), Авиации дальнего действия предстоял дальнейший рост, а следовательно, и увеличение объема боевой работы.
В 1942 году мне довелось (и не однажды) побывать на различных фронтах для организации и проведения боевых действий АДД. Я был на Ленинградском, Волховском, Калининском, Западном, Юго-Западном, Сталинградском, Донском фронтах, познакомился со многими военачальниками, приглядывался к людям, к обстановке и организации работы штабов. Незаметно для самого себя от простого ознакомления и познавания новой обстановки, в которой мне доводилось оказываться, я пришел и к сравнениям, сопоставлениям, выводам. Не единожды в жизни мне приходилось убеждаться в том, что поговорка «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» — мудрая поговорка.
Были разные фронты, были и разные командующие с присущим только им стилем работы и общения с людьми. Одни горячие, другие более уравновешенные, а иногда и флегматичные. Одни нетерпеливые и легко возбудимые, другие степенные и спокойные. Со многими командующими фронтами и армиями довелось мне встречаться, и про каждого из них можно написать целую книгу. Поистине нет иного места, чем фронт, где бы жизнь десятков и сотен тысяч людей столь зависела от правильных или неправильных действий одного-единственного человека — командующего. Именно это привлекало мое внимание. И у меня, как и у любого другого человека, на основании личных впечатлений и общений, естественно, начинало складываться и сугубо личное мнение о людях, с которыми довелось соприкасаться за этот очень напряженный, очень тяжелый 1942 год. [270]
Мне довелось видеть многих людей в Ставке, у Сталина, где решалось огромное число различных вопросов, довелось познакомиться с товарищами, возглавлявшими ту или иную отрасль промышленности, с конструкторами. Меня нередко приглашали в Кремль, когда решались вопросы, никакого отношения к моей деятельности не имевшие. Этому я поначалу удивлялся, но потом привык и решил: раз зовут, значит, так нужно (не замечая того, что область моих познаний расширяется). Так мало-помалу я становился свидетелем той титанической работы, которая кипела в нашей стране, где было все нацелено на борьбу с врагом. Я увидел также и то, что кабинет Сталина является тем главным центром, где решаются не только военные и хозяйственные, но и огромной важности политические вопросы.
Я понял, что не все бывает именно так, как пишется в прессе, и что выражения, которыми заканчиваются те или иные послания, например, «верьте мне» или «искренне Ваш», в особенности у таких лиц, как У. Черчилль, нередко являются пустой фразой. Оказалось для меня откровением и то, что чем больше было заявлений о монолитности и единстве, — я имею в виду союзников, — тем меньше было монолитности и единства в действительности.
Был я не раз свидетелем и того, как разбирался вопрос об обещаемой помощи союзников путем посылок нам караванов с боевой техникой и другим имуществом, необходимым для ведения войны, и как наши союзники, в особенности англичане, на словах все отправляли, а на деле оттягивали отправку караванов под любыми возможными и невозможными причинами.
Было еще много и всяких иных вопросов, присутствуя при обсуждении которых я постепенно приобретал познания в других, самых разных, в том числе совсем невоенных областях жизни человеческой.
Новый, 1943 год довелось нам встречать у К. К. Рокоссовского. Вначале произошел небольшой инцидент между генералом А. А. Новиковым — Главкомом ВВС и В. Д. Ивановым [91] — заместителем начальника Генерального штаба. В самом начале Новиков, будучи уже немного навеселе, предложил поднять первый тост за Г. К. Жукова. Иванов встал и заявил, что за Жукова пить он не будет, тогда встал и Новиков. Дело начинало принимать нежелательный оборот, мне тоже пришлось встать и, поскольку оба они были небольшого роста, не составило особого труда усадить их на свои места. Тем временем Константин Константинович поднял свой бокал (граненый чайный стакан) и предложил первый тост за товарища Сталина, что в то время было обычно и с этого всегда все начиналось. Вечер прошел очень хорошо, все мы желали Константину Константиновичу успехов в разгроме и ликвидации группировки противника и, как говорят, мирно разошлись отдыхать, ибо впереди была напряженная работа. [271] Приведенный здесь «инцидент» я бы и не упоминал, если бы в дальнейшем развитии событий он не играл бы никакой роли. Всем нам было хорошо известно об особом расположении А. А. Новикова к Жукову, но в то же самое время было и недоумение, почему Александр Александрович нарушил обычный ритуал и предложил выпить первый тост не за Сталина.
91
Иванов Владимир Дмитриевич (1900—1968). Генерал армии (1961). В 1942—1945 гг. зам. начальника Генштаба.