Дальняя дорога. Автобиография
Шрифт:
по социологии революции
и социальной морфологии (*4) ,
1924 год.
12.4
4* Содержание курса примерно соответствует современным дисциплинам: социальные изменения и социальная структура, читаемым в университетах.
Другим, более официальным подтверждением того, что я успешно выдержал испытание, явилось предложение, сделанное после летней сессии. Университет предложил мне на следующий учебный год место профессора с оплатой 2000 долларов за академический год (максимальная ставка в то время была 4000 долларов). Как и
ДОЛГОЖДАННЫЕ ГОДЫ СПОКОЙНОЙ ЖИЗНИ И РАБОТЫ
После пяти лет испытаний в революционных бурях и двух беспокойных лет политической ссылки тихая и нормальная жизнь в Миннесоте казалась нам настоящим счастьем. Приехав в страну недавно, мы могли полностью отдаваться исследовательской и преподавательской работе, не отвлекаясь на ненаучные соображения и политику, что едва ли возможно, когда ты живешь в родной стране. Наконец, мы обрели настоящее душевное равновесие и могли заниматься, чем хотели. Правда, мое профессорство было одногодичным, но я был уверен в том, что его продлят и мой временный статус перейдет в постоянный. Мои ожидания полностью оправдались.
В конце учебного года Университет Миннесоты возобновил контракт, повысив зарплату на 100 долларов, затем еще через год мне было предложено постоянное профессорство с зарплатой 2400 долларов, которые еще через год превратились в 3400 долларов и к шестому году - в 4000 долларов. На шестом году, после того как я получил приглашение стать профессором Гарварда, Университет Миннесоты был готов поднять мою оплату до высшего уровня, принятого у них. Однако этот высший уровень был все же значительно ниже, чем зарплата, предложенная Гарвардским университетом. По этой и ряду других причин я принял приглашение и после шести лет преподавания в Миннесоте в 1930 году переехал в великий университет в Кэмбридже.
Шесть лет в Миннесоте были по-настоящему счастливыми! Подобно новообращенным в веру, мы видели только прекрасные стороны нашего нового отечества и не замечали непривлекательные его черты. Социальные институты на муниципальном уровне, в штатах и федерации в целом представлялись нам совершенно безупречными. Конституция страны и Билль о правах (*5) производили впечатление великолепной реализации тех политических и социальных идеалов, за которые мы боролись в России. Всей душой мы наслаждались окружающей нас свободой. Это ощущение свободы было сродни тому состоянию радости и бьющей через край энергии, которое я испытывал в моменты освобождения из царских и коммунистических тюрем.
12.5
5* Конституция США принята в 1787 г. Билль о правах - первые десять поправок к этой конституции, одобренные в 1789 г. и вступившие в силу в 1791 г. Провозглашал свободы слова, печати, собраний, религиозного исповедания, отделение церкви от государства, неприкосновенность личности и т. д.
Не менее замечательными представлялись нам и люди всех стилей и образов жизни, с которыми мы встречались, работали и взаимодействовали. Все, от студентов и профессоров университета, соседей по дому, где мы жили, и до бакалейщика, почтальона, бизнесменов, лидеров "коммьюнити" (*6) , фермеров и прочих людей, с кем мы контактировали, были по-настоящему дружелюбны, честны, компетентны, надежны, справедливы, приятны в общежитии и общении. В нашем новом Отечестве не было той "невидимой стены", что отделяет приезжих-эмигрантов от родившихся в своей стране; к нам не относились, как к чужакам, и мы не чувствовали
12.6
6* "Коммьюнити" (от англ. community) - поселенческая общность людей, община.
Широкие открытые просторы этого штата, его бесчисленные озера, процветающие фермы и холмистые поля вносили свою лепту в наше наслаждение жизнью, давая, может быть, самую элементарную, но все же весьма важную форму свободы, одинаково необходимую всем живым существам, - свободу от тесноты, загородок, заключения в узком, ограниченном стенами пространстве, которое и умственно, и физически подавляет движения, деятельность и стремления. Возможно потому, что я воспитывался в раннем детстве на широченных пространствах русского Севера под огромным, открытым взору небом, у меня всегда было ощущение стесненности, даже какой-то замурованности среди каменных, кирпичных, стальных и железобетонных зданий крупных городов плотно населенных регионов. Когда позднее я был вынужден жить в перенаселенных городах Европы, то неизменно испытывал чувство подавленности и ограниченности в свободе действий и, соответственно, в свободном полете воображения. Это чувство все еще сохранилось и, наверное, является причиной моего дискомфорта и нелюбви к большим городским и индустриальным центрам. Широкие просторы Миннесоты и вообще Соединенных Штатов, прекрасные пейзажи гор, долин, пустынь, озер, рек и морских побережий, еще не испорченных промышленной и городской цивилизацией, были и остаются благами нашей жизни. "Пусть мы не смогли жить в России, но нам все-таки крупно повезло осесть в Соединенных Штатах: ни одна другая страна не могла бы дать нам так много свободы, как наше новое отечество", - таково было мое и жены единодушное мнение.
В этом счастливом состоянии духа мы приступили к исследовательской и преподавательской работе в Твин Ситиз (*7) . Жена решила продолжить аспирантские занятия, начатые еще в России, чтобы получить степень доктора наук по ботанике в Университете Миннесоты. В течение года она успешно выполнила все требования и получила степень в 1925 году. Университет Миннесоты предложил бы ей место преподавателя или исследователя, не будь правовых ограничений, запрещающих найм двух и более членов одной и той же семьи. Поэтому жена приняла предложение занять место профессора ботаники в Хэмлинском университете г. Сент-Пола на время продолжения ее исследований в лабораториях Университета Миннесоты.
12.7
7* Твин Ситиз (англ. двойной город) - города Сент-Пол и Миннеаполис, разделенные рекой и образующие единый мегаполис.
На работе у меня сложились вполне дружеские отношения с администрацией, в частности с вице-президентом Дж. Лоуренсом и деканами Г. С. Фордом и X. Джонстоуном, преподавателями и студентами. На факультете социологии его председатель Ф. С. Чэйпин, профессора Дж. Финни, М. Элмер, М. Уилли, а позже и Э. Сазерлэнд великодушно помогали мне в любое время и по любому поводу. Так же поступали студенты и аспиранты. Несмотря на мой сильный акцент, довольно много студентов записывалось на мои лекции и семинары. Вскоре я обнаружил, что меня окружает теплое братство юных и зрелых людей, объединившихся в общем стремлении к углубленному научному знанию и лучшему пониманию человека, его поведения, социальной жизни и культурных процессов.
Долгая дружба и сотрудничество со многими профессорами и студентами факультета социологии и других подразделений университета начались именно в те годы. Там, в Миннесоте, я получил счастливую возможность внести свою лепту в становление будущих выдающихся современных социологов Америки (тогда аспирантов университета). В их числе: Т. Лынн Смит, Н. Веттен, Ч. А. Андерсон, Отис Д. Данкан, П. Лэндис, Ф. Фрей, Э. Шулер, Эд. Тэйлор, Ч. и И. Тауберы, Э. Моуначези, Г. Вольд, У. Ландэн. Э. Лотт, Дж. Ландберг, М. Эллиотт, X. Фелпс, Ч. Хоффер, Д. Томас, Р. Слетто, М. Тэнквист, Дж. Марки и других, которые в то или иное время были членами этого молодого социологического братства. Некоторые из них приехали в Гарвард, когда я перебрался туда. И если я оказывал им помощь в научном развитии, то они также ощутимо помогали мне в нашем совместном стремлении к знаниям. Помимо прочего этот общий поиск истины вылился в публикацию нескольких совместных исследований, объектом изучения которых были монархи и правители, фермеры и рабочие лидеры, а также эффективность труда в разных специфических условиях. Последнее из них было экспериментальным; как и все прочие, оно выполнялось на моих лекциях и семинарах.