Дальняя командировка
Шрифт:
— Э-э, Павел Петрович, не берите в голову! Я их знаю, адвокатов, они в любую дыру без мыла пролезут, причем так, что никто вокруг и не заметит. Я, конечно, поговорю с ним, да и Вячеслав Иванович, глядишь, подъедет… Но уже наперед могу сказать, опираясь на собственный опыт и многолетнюю следственную практику, что гораздо правильнее бывает иной раз пойти навстречу адвокату и как бы повести его за собой, нежели ставить ему всяческие препоны и тем самым неразумно инициировать его собственную активность. Вы понимаете смысл моей постановки вопроса?
Затырин изобразил на
— Нам придется быть с ним предельно осторожными и внимательными, вы это имели в виду?
— Я рад, что вы поняли. Водителю, так уж и быть, объясните, а я пойду к своему помощнику.
— Я еще подумал, Александр Борисович… — словно бы вспомнил Затырин. — Все будут признательны, если и ваш друг, генерал Грязнов, тоже почтит, так сказать, своим присутствием… Ну и, естественно, никто не станет возражать, если вы захотите пригласить и своего помощника.
— Посмотрим, — неопределенно ответил Турецкий и поднялся, чтобы проводить подполковника.
… — Ты в курсе? — спросил Турецкий у Поремского.
Тот кивнул и показал глазами на дверь. Они вышли из пансионата и увидели на стоянке подполковника, который что-то втолковывал водителю Михаилу Евграфовичу, а тот слушал и кивал. Наконец Затырин сел в свою начальственную «Волгу» с синей мигалкой и укатил.
— Ну так что ты хотел сказать? Ребятки легализовались наконец?
— Вот именно, они теперь легальные помощники, и под «крышей» Гордеева каких-либо вопросов к ним возникнуть не должно. Но есть у меня, Александр Борисович, одно соображение. Оно касается не их, а Галки Романовой… Нет, я ничего не хочу сказать в плане ее таланта располагать к себе людей. Что есть, того не отнимешь. И сделала она уже много, я думаю, Юра может ей в определенном смысле памятник поставить.
— Типун тебе!
— Да не о том я, — рассмеялся Поремский. — Меня другое волнует. Галка совершенно пренебрегает осторожностью. Прет как танк. С ней уже такое случалось, ты помнишь, когда приходилось ее вытаскивать из острых ситуаций. Яковлев ей уже не указ, мои слова — как ветер мимо ушей. А тут еще и ваша похвала в связи с той девочкой ей, по-моему, окончательно голову вскружила. Как говорит артист Олег Табаков, «широк русский человек, надо бы сузить». Прямое отношение к Галке имеет.
— Не его слова, но, в общем, правильные. Ладно, скажу Славке. Могу и сам при случае по лбу стукнуть, чтоб не зарывалась. А в чем ты видишь опасность?
— Да мы же все тут под колпаком. Кроме Дениса с Филей — те в основном по ночам работают. А Галка ведет себя точно как те правозащитницы, которые за собой целые хвосты стукачей таскали, а потом тем, кто разговаривал с ними, местные милиционеры «веселую жизнь» устроили — затюкали угрозами и оскорблениями. Люди-то не верят уже никому и боятся. На кой им хрен, извини, правду искать, если мы все равно уедем, а они тут жить останутся? Я, по договоренности с Галкой, уже как бы официально прошел по ее следам, и знаешь что увидел? Не хотят они жаловаться. Не верят.
— Ну как же не хотят? Ребята ведь собрали уже десятки заявлений в прокуратуру. А потом, ты сам говорил, что у Керимова этого тоже лежат заявления. Ходу он им не дает, но это другой разговор. Мы-то их можем к делу приобщить. Даже если он и станет возражать.
— Меня в принципе не это волнует. Меня настораживает беспечное поведение Галки. До сих пор ее хоть Денис с Филей прикрывали, ну и Яковлев. А теперь кто будет? В общем, я думаю, надо принимать кардинальное решение — вплоть до того, чтобы отправить ее в Москву. А что, она свое дело уже сделала.
— Не знаю, Володя… Давай посоветуемся со Славкой, она его кадр. И Галку вызовем, а тогда и решим. Во всяком случае, увидишь ее раньше меня, скажи, что я недоволен ее неосторожностью. По телефону не хотелось бы вести такие разговоры, она же с норовом. А мы с тобой давай-ка пока отправимся на тот берег, в «Центральную», пообщаемся со Славкой и Юрой. Придется наружу выйти, в номерах вряд ли удастся.
— Об этом можешь не беспокоиться, — усмехнулся Владимир, — ребята с собой какую-то хитрую машинку привезли. Говорят, тот, кто попытается подслушать, будет потом долго к «ухо-горло-носу» ходить лечиться. Вот механики!
— Слушай, а почем ты знаешь, что мы с тобой под колпаком?
— У тебя этот Салтыков-Щедрин — он в отделе угро работает, а за своей «девяткой» я постоянный «хвост» наблюдаю — «БМВ» с помятым правым передним крылом. А вон он стоит! — Поремский показал на черный автомобиль с затемненными стеклами на стоянке. Они, по-моему, и телефонные разговоры прослушивают. Кроме тех, которые мы ведем по закрытым мобилам.
— Ну особых-то разговоров мы и не ведем, — с сомнением заметил Турецкий. — А этот номер, — он вынул свою рабочую трубку, — я сам им продиктовал — для связи. Я ж не все время на городском телефоне сижу.
— Их и прослушивают.
Турецкий подержал в руке, подбрасывая, трубку и хотел уже сунуть ее в карман, когда вдруг тонко запиликал другой мобильник.
— О! — сказал он. — Не иначе Славка.
Но это был не Вячеслав Иванович Грязнов. Турецкий услышал срывающийся, взволнованный голос Володи Яковлева:
— Александр Борисович, Галка исчезла.
— Как — исчезла? — нахмурился Турецкий и вопросительно взглянул на Поремского.
— Она должна была с утра заниматься с Кокоревой, это одна из пострадавших во время митинга, которой… ну, в общем, крепко там досталось. Они созвонились, и Галка умчалась, даже не предупредив меня.
— Так откуда ты знаешь, что она исчезла?
— Я звонил, не появилась она там. А времени прошло более чем достаточно. И телефоны ее молчат.
— Может, выключила нарочно?
— Не должна она была этого делать! Я боюсь другого — что ее аккуратно взяли и теперь задают всякие вопросы. А как они тут умеют расспрашивать, не мне вам рассказывать. Ну почему ж она все по-своему делает?!
— Не паникуй. Мы с Володей сейчас мчимся в город, к Славке. Там и Гордеев уже появился. И на месте решаем, как быть дальше. А ты с Галкиных телефонов не слезай и попробуй пройти по ее маршруту, вдруг найдутся свидетели.