Дамы-козыри
Шрифт:
— Понимаю, — ехидно поглядывая на Алену, быстро выдала Таня. — Ты девушка честная, утро всегда встречала одна, дома, в собственной кроватке. Посему тебе не понять, что на спирте у нас держится все — политика, промышленность, сельское хозяйство, наука, образование, я не говорю о культуре, патриотизме и деторождаемости!
— Все верно, — согласилась Ирина, пряча платочек в карман, — только имеется в виду спирт как произведенный на предприятии, так и принятый внутрь. И первый способ, и второй — часть одного творческого процесса. Своего рода вечный двигатель.
— Именно! — подхватила Таня. —
Ольга подала пример серьезного отношения к предмету разговора:
— Оставим древних, вернемся к бумагам. Что за всем этим скрывается? Некий гений изобрел получение спирта фактически из ничего? Но тогда это — миллионы!
— Миллиарды, Оленька, триллионы! — Танины руки замелькали. — И еще власть, вселенская власть!
— Не знаю, как вселенская, но над Россией точно, — согласилась Ольга.
— Какая Россия?! Ты имеешь в виду выпивку, да? А горючее? Когда высосут всю нефть (а перебои начнутся еще при нашей с тобой жизни), что заменит бензин в моторах, а? Энергетика?!
Вселенские масштабы попавшего к ним в руки изобретения подтвердились, и Ольге пришлось признать Танину правоту. И тут же первая высказала тревогу:
— Тогда Алене грозит опасность. Жуткая опасность! Мы обязаны действовать, и очень срочно, пока ее крепостные ворота не протаранили нанятые Володькой бандиты.
Подруги похолодели, испуганно переглянувшись. Действительно, за эдакий куш и любой добропорядочный гражданин пойдет на убийство, а уж что там говорить о мерзавце вроде Володьки.
Таня уперлась взглядом в бумаги. Ольга задумчиво вращала на пальце колечко, как бы призывая на помощь магические силы. Алена стала совсем маленькой и незаметной.
Ирина задумчиво оглядела комнату. Ее внимание привлекло бюро, траурно посверкивающее в углу черным лаком. Громоздкая туша напоминала дорогой гроб. А гробам в квартире делать нечего. Их место на кладбище. Ирину озарило.
— Алена! Алена! — Ирине пришлось несколько раз встряхнуть подругу за плечо, чтобы привлечь внимание. — Ты своему о бумагах говорила?
— Не-е-ет, — выдавила Алена. Она держалась несколько дней, но тут ее прорвало. Она заревела отчаянным голосом, задыхаясь и хлюпая носом.
Ей стало страшно. Ее нужно срочно пожалеть.
Пришлось потратить полчаса на приведение Алены в чувство. В результате она всех оросила слезами и извела три носовых платка. Этого времени Ирине вполне хватило на обдумывание своего предложения. Она выразила его простыми словами:
— От бюро нужно избавиться. Тогда Володька сюда не полезет.
— Так просто отдать ему бешеные деньги? — Возмущению Ольги не было предела. Еще бы! У нее с Алениным мужем теперь личные счеты после того, как она провела полтора часа в компании Симаковых. — Так дело не пойдет!
— Что ты предлагаешь? — хором спросили Ирина и Таня.
— Ничего. — Ольга всегда честна с подругами. — Пока ничего.
— Мы его где-то спрячем, на время, — размышляла вслух Таня. — Но как? Володька не должен до него сразу добраться.
Ирину опять озарило. Она сама себе удивлялась, хотя ничего необычного в этом не было. До этого она слишком долго зависела от чужих мнений и желаний. Предоставленная самой себе женщина оживает.
— Есть
Художнице явно понравилось генерировать идеи, придавать им форму плана и осуществлять. Успех с подслушанной на лестнице беседой Симаковых ее воодушевлял.
…Давно известно: чем меньше практического применения имеет вещь, тем выше она ценится на аукционах, собирающих толпы прилично одетых граждан, воображающих себя знатоками искусства. Богатые простаки, введенные в заблуждение молодыми женами, стремящимися окружить себя «изящным», сосредоточенно разглядывают какую-нибудь треснувшую тарелку с едва различимым рисунком. В глубине души они понимают, что в такую посудину стыдно высыпать даже пригоршню собачьих сухарей для любимого ротвейлера. Но им некуда деться.
Жалок жребий этих несчастных! Оставив бронированную машину и оказавшись среди потемневших от времени картин с невразумительным сюжетом, они похожи на рачков-отшельников, покинувших надежную раковину и ставших беззащитными перед незнакомым миром. Богачи пучат глаза и пятятся, пытаясь выразить немой экстаз при встрече с прекрасным, якобы восхищающим их толстые тела и бритые макушки. На их лицах зависает выражение тоскливой покорности: «Раз я купил пропуск в новый мир, то должен погулять на всю сумму». Их хватают за локоть шустрые субъекты с немужскими повадками, отводят в сторону и шепчут в мочку уха соблазнительные предложения. Недорого предлагаются шпаги Наполеона Бонапарта и оловянный кубок Александра Македонского, трогательные пейзажики, писанные лично Адольфом Гитлером, или, на крайняк, стоптанные кроссовки Арнольда Шварценеггера.
Каждому льстит оказаться в компании вещей, принадлежавших величайшим мерзавцам! Вернувшись с «работы», приятно посидеть за бокалом водки в компании предметов, бывших свидетелями кровавых сражений. В таком окружении и удачная разборка на мелкооптовом рынке покажется Аустерлицем. «Vive I'Empereur!», в натуре.
…Ольга, в сопровождении скептически осматривающейся Ирины, битый час бродила по залам антикварного салона «Гелиос». Они ожидали появления некоего спеца: то ли оценщика, то ли эксперта по предметам мебели. А тот, как назло, застрял на квартире известного московского коллекционера, некстати пожелавшего расстаться с частью собрания исторической древесины. Ольге и Ирине об этом рассказали, умоляя подождать и клянясь, что он приедет сейчас, вот-вот, еще немного и…
Ирина не раз посещала подобные места, а для Ольги все оказалось в диковинку. Поклонники предпочитали ходить с ней в ресторан или в клуб, где ее можно с гордостью продемонстрировать. Польза двойная: повышаются ставки, и обаятельного самца, и бизнесмена, способного оплачивать поддержание внешних данных дорогой подружки в товарном виде. Правда, некоторое время назад аукционы также перешли в категорию достойных визита мест. Но тогда Ольге уже до чертиков надоели ухаживания.
— Лагорио, — вполголоса просвещала ее Ирина, даже не глядя на латунную бирку. — Только у него можно увидеть потрясающую игру цвета. В природе таких красок просто нет, но на его картинах, как на этой, с морским заливом, они служат особым целям.