Дамы плаща и кинжала (новеллы)
Шрифт:
На том и разошлись.
А между тем ситуация, заставившая императрицу всплакнуть, состояла в следующем.
Ее нынешний фаворит, Платон Александрович Зубов, был натура увлекающаяся. У всех еще на памяти было его страстное ухаживание за великой княгиней Елизаветой Алексеевной, юной женой великого князя Александра Павловича. Зубов вел себя совершенно неприлично и ничуть не скрывал, что намерен компрометировать прелестную Елизавету. В эту пору своей жизни она была очень дружна с фрейлиной Варварой Николаевной Головиной, изощренной интриганкой и распутницей. То есть относительно ее распутства дело обстояло таким образом: пороком так и веяло от ее внешности, однако никому не удавалось, фигурально выражаясь, подержать над ней свечку.
Императрица, по уши влюбленная в капризного мальчишку, которого до небес возвысила и разбаловала так, что он забыл
Государыня приказала Анне де Пальме проникнуть в тайные замыслы Головиной и предотвратить их. Для близости к опасной фрейлине Анна была пристроена к ней лектрисой: эта французская мода — держать чтиц — велась у знатных дам России еще с елизаветинских времен, даром что Варвара Николаевна и сама была заядлой книгочейкой.
Буквально на второй день своей новой работы Анна де Пальме (понятно, что к Головиной она поступила под другим именем!) получила сколько угодно доказательств порочности натуры Варвары Николаевны, а также поняла, почему не было свидетелей ее порока. Варвара Николаевна оказалась того же поля ягода, что и Анна: она предпочитала женщин мужчинам.
Бог ее разберет, может быть, родилась она нормальной: вышла же она замуж, родила нескольких детей, — но супружеская жизнь отвратила ее от мужчин окончательно! Подруг себе она находила среди таких же, как она, обиженных супружеством красавиц. Последней ее пассией была графиня Анна Ивановна Толстая, чей супруг, граф и камергер Николай Александрович Толстой, был просто редкостной скотиной. Измученная его жестокостью, Анна влюбилась в красавца Джорджа Уитворта, английского посланника, однако он вовсю ухаживал за обворожительной и бесшабашной Ольгой Александровной Жеребцовой, урожденной Зубовой (кстати сказать, родной сестрой фаворита!), и пренебрегал Анной Ивановной. [7] В тяжелую минуту Анна Ивановна поддалась на нежные увещевания Варвары Николаевны и согрешила с ней.
7
Об этой истории можно прочесть в книге Е. Арсеньевой «Прекрасные авантюристки».
Это произвело на бедняжку чудовищное впечатление! Она более не желала видеть бывшую приятельницу и уехала за границу, где надеялась залечить сердце, разбитое Уитвортом, и залатать нравственность, в клочья разорванную фрейлиной Головиной.
Елизавета, которой не повезло в супружеской жизни (Александр был к ней и к супружеской любви совершенно холоден… и оставался таким, пока не влюбился в Марию Львовну Нарышкину), была уже намечена Варварой Николаевной для заклания. И тут на глаза Головиной попалась хорошенькая лектриса.
Надо сказать, что и в Варваре Николаевне не было ничего мужского или грубого. Это была утонченная, смуглая, красивая брюнетка томного и чувственного вида — и очень привлекательная, пусть и стервозная. Она легко соблазнила лектрису (еще вопрос, кто кого?!) и пленилась ею настолько, что разоткровенничалась с ней самым постыдным образом. Заметим, что Анна де Пальме обладала не только уникальным даром изменять свою бесцветную, незапоминающуюся внешность (ценнейшее качество для разведчика, филера, шпиона, сыщика!), но и вызывала в людях какую-то просто-таки патологическую страсть откровенничать. Это был редкий талант, который немало послужил интересам Екатерины… а также аd majorem Russia gloriam!
Итак, агентка легко узнала историю Анны Ивановны Толстой, а главное, выведала, что Варвара Николаевна замышляет соблазнить Елизавету Алексеевну, чтобы потом шантажировать ее и иметь неограниченное влияние на семью великого князя, впоследствии, конечно, императора. Ведь в ту пору для многих не было секретом намерение Екатерины оставить престол внуку в обход сына!
Однако Варвара Николаевна намеревалась кое-чем поживиться и при еще не окончившемся царствовании: все тем же шантажом она мечтала вынудить Елизавету отдаться Зубову, который пообещал воздействовать затем на императрицу, чтобы та дала Варваре Николаевне титул кавалерственной дамы, наградив ее орденом Св. Екатерины — высшим в России орденом, который давался только женщинам.
Вот уж воистину — ярмарка тщеславия!
Конечно, все открывшееся было ударом для Екатерины: готовность любимого к измене, нелады в семье Александра, расчетливое предательство и распутство женщины, которую она привыкла уважать, которой доверяла… Да, форма серег имела объяснение!
Ну что ж, благодаря Анне де Пальме ситуация так или иначе разрешилась. Варвара Головина спешно отъехала за границу, Платон Александрович получил такое внушение, что более на Елизавету Алексеевну очей не подымал, внук Александр был удостоен приватной бабушкиной беседы… Увы, это не содействовало его вразумлению, как покажет будущее, и не поправило его семейную жизнь.
С тех пор Екатерина прониклась неограниченным доверием к Анне де Пальме и не раз удостаивала ее чести зреть свою особу, забавляясь, как девочка, игрой в шпионаж. Императрица прекрасно понимала, что эта крошка (у которой поистине была тысяча лиц, которая стала настоящим хамелеоном) влюблена в нее: не то как младшая сестра в старшую, не то и впрямь как женщина в женщину… Однако сан государыни надежно ограждал ее от даже намека на изъявление чувств, тем паче что никакие извращения не могли заменить этой величайшей любительнице мужчин того, чего она от них хотела и получала до последних минут своей жизни.
Вместе со своей секретной агенткой Екатерина разработала систему шифров и кодов. Отныне каждый персонаж двора получил цифровое обозначение, и Екатерина поражалась великолепной памяти Анны, которая никогда не путала этих цифр, в то время как императрице порою приходилось сверяться со списком, единственный экземпляр коего хранился среди ее особо секретных бумаг. [8] Что же касается донесений Анны, то почти все они уничтожались тотчас по прочтении — прежде всего потому, что Екатерина твердо приказывала своей агентке ни в коем случае не стесняться в выражениях и не смягчать их, какими бы оскорбительными они ей ни казались. Между прочим, в конце концов это пошло на пользу самой Анне, потому что она постепенно освободилась от свойственных ей анахронических оборотов и многословия и стала выражаться весьма живо, почему Екатерина читала ее донесения с истинным удовольствием.
8
Поскольку список цифровых обозначений, придуманный Екатериной, утрачен, действующих лиц донесений Анны Пальме можно только предполагать с большей или меньшей степенью достоверности. Определенно можно утверждать, что под номером 89 значился француз Ш. Массон, 1 — сама Екатерина, 01 — Анна Пальме, императорская семья идет под обозначениями 1–1 — Павел, 1–2 — великая княгиня Мария Федоровна, 1–1.1 — Александр и т. п., Суворов — 5, Дашкова — 62, Безбородко — 11, Платон Зубов — 16, его братья — 17 (Валерьян) и 18 (Николай). Остальные обозначения весьма гадательны, и такое ощущение, что цифровые обозначения давались в основном бессистемно.
«…Третьеводни в доме у 18 по случаю именин оного собралось приватное общество, к полуночи остались только самые доверенные господа: 54,60 и 89 с 78. Жертвы Бахусу приносились непомерные, богиня Молва также не осталась без пищи. Речь шла об 1, кою обсуждали гости с хозяином. Тема беседы была та, что ни один из фаворитов 1 не навлек на себя ненависти ее или мщения: между тем, как заметил 89, многие ее оскорбляли, и не всегда она покидала их первой. Ни одного из них не наказывали, не преследовали: те, кого она лишала своего расположения, уезжали за границу и там проматывали ее сокровища, а потом возвращались в отечество, чтобы снова наслаждаться ее благодеяниями. Между тем их «ужасная любовница» могла бы их уничтожить. Нумер 54 произнес, что, безусловно, 1 оказалась в этом случае выше всех распутных женщин, которые когда-либо существовали. Чем это объяснить: величием души или недостатком страсти? Быть может, она имела одну лишь плотскую потребность, предположил 78, и никогда не любила по-настоящему? 60 выразился в том смысле, что мужчина был для 1 всего лишь орудием сладострастия, казавшимся ей более удобным, чем те фаллосы, которыми некогда пользовались жрицы Цереры, Кибелы и Изиды. 89 добавил: «Далекая от того, чтобы истреблять их после того, как они отслужили свое, она предпочитает видеть в них трофеи своих подвигов и удовольствий».