Дамы плаща и кинжала (новеллы)
Шрифт:
Итак, умер отец, мать тяжело заболела и перебралась с малыми детьми в Смоленск к родне. Там она совсем слегла, и все заботы о семье свалились на Зою. А ей было только четырнадцать лет.
«Я осталась за хозяйку в доме. Восьмилетний Женя и одиннадцатилетний Коля были предоставлены самим себе, озорничали, приходили домой побитые, грязные, голодные… И здесь выручил случай. Я встретила на улице товарища отца, военного… Рассказала ему о своих бедах. Он велел прийти к нему в штаб батальона. Так я вошла в самостоятельную жизнь».
Ее зачислили на работу: библиотекарем 42-го батальона войск ВЧК Смоленской области. А вскоре она стала бойцом ЧОНа (частей особого назначения) — карательных отрядов, которые набирались из молодежи. ЧОН — это была гениально-жестокая находка Советской власти.
Зое Воскресенской повезло. Она была умница, грамотная, сообразительная — поэтому ее из рядовых бойцов довольно быстро сделали политруком-воспитателем, а затем — воспитателем в колонии для несовершеннолетних правонарушителей. Колония находилась под Смоленском. Здесь очень пригодился Зоин бесспорный талант вызывать к себе доверие людей. Строго говоря, ей было можно доверять: она пребывала в лучезарном убеждении, что плохих людей вообще нет, и даже если хорошенько поговорить с каким-нибудь закоренелым беляком, он немедленно покраснеет.
Что характерно, жизнь как ни била нашу героиню, так и не избавила ее от этих иллюзий, что покажет дальнейшее повествование.
В последующие годы она шла привычным для многих своих современниц комсомольско-партийным путем и наконец была направлена на учебу в Москву, в Педагогическую академию им. Крупской. Это было осенью 1928 года. Тогда же Зоя вышла замуж за комсомольского активиста Владимира Казутина и даже родила от него сына. Вскоре она рассталась с мужем, который совершенно не понимал, почему молодая жена и мать не может нормально заботиться о крошечном ребенке, а должна выполнять распоряжения ОГПУ (в то время Зоя числилась машинисткой отделения ДТО ОГПУ на Белорусском вокзале, однако уже тогда начинала вести агентурную работу). Ну а когда ее направили на Лубянку для работы оперативным сотрудником ИНО (иностранного отдела), между супругами возник нешуточный конфликт. Вступили в схватку любовь и долг. Молодая функционерка поняла, что супруг оказался сугубо чуждым ей человеком, вернее, как было принято выражаться в ту приснопамятную пору, чуждым элементом. Развод в коммунистической среде не поощрялся, однако лучше уж развестись, чем свернуть с генерального курса!
Генеральный курс был теперь для Зои выверен четко: она работала в так называемых организациях прикрытия: в тех фирмах, которые курировали, организовывали и прикрывали разведработу за рубежом. Была заведующей машбюро Главконцесскома СССР, потом заместителем заведующего секретной частью Союзнефтесиндиката. Но в это время изучала азы своей будущей деятельности — разведки. Она виртуозно выучилась «обрубать хвосты» при слежке, освоила общение через пароли и отзывы, знала, как рассекретить тайники, как вербовать агентов, как вести себя на явках, на конспиративных квартирах…
Курс постижения основ чекистского ремесла длился очень долго — целых две недели. После этого наспех подготовленная разведчица Зоя отбыла в Харбин, прихватив с собой сына и свою маму для ухода за ним. В Харбине она жила настоящей барыней: имелся даже китаец-домработник. Он называл хозяйку «мадама капитана». Забавно, конечно: «мадамами» китайцы называли женщин, «капитанами» — мужчин. Зоя была для него, надо полагать, чем-то средним…
Между прочим, этот китаец в дом Воскресенской был внедрен японской разведкой, которая вовсю шустрила тогда на КВЖД (Китайско-Восточной железной дороге), соединявшей Китай и Москву. В Харбине было полно советских специалистов, за которыми старательно следили. Однако «мадама капитана», к разочарованию шпика, оказалась, на его взгляд, тем, кем казалась: молоденькой хозяйкой семейства. Она, видимо, очень утомлялась на работе в «Союзнефти», оттого купила себе велосипед очень популярной в то время марки «ВС-А» и частенько отправлялась проветриться в окрестностях Харбина. Ездила она кошмарно плохо: падала с велосипеда, разбивала ноги, но усаживалась в седло снова и снова. Следить за неуклюжей русской бабой японцам надоело: слежку сняли. Вообще как объект разработки заведующая шифровальной частью оказалась на редкость неинтересной. Так что Зоя могла себя поздравить с первым успехом: ей удалось заморочить голову противнику. А между тем она ездила по пригородам Харбина, посещала тех работников КВЖД, которые, согласно разведданным, надумали остаться в эмиграции, и пыталась переубедить их вернуться в Россию.
…Молодая женщина в модной плиссированной юбке, белой батистовой кофточке без рукавов, в маленькой соломенной шляпке ехала на велосипеде. Зоя остановилась и спросила у прохожего нужную ей улицу. Тот ответил и сочувственно покачал головой, глядя на забинтованную ногу. Зоя сконфуженно улыбнулась: да, велосипедисткой ей не стать… Но именно очередное «велосипедное» ранение ей сегодня и поможет.
Вот эта улица, вот этот дом. Вернее — домик, а перед ним — маленький палисадник. Зоя слезла с велосипеда, отвернувшись, сняла бинт, оторвав его от засохшей раны. Сразу выступила кровь. Щепоткой земли потерла ногу вокруг раны, спрятала бинт и, прихрамывая, направилась к калитке. Навстречу вышла женщина:
— Господи! Что с вами?
— Упала. Простите, ради бога, вы не дадите мне воды рану промыть?
— Конечно. Заходите скорей. Садитесь.
Зоя Ивановна села, улыбнулась маленькой девочке, игравшей в комнате с куклой, — и тут с ужасом заметила, что плохо сняла бинт. Если хозяйка увидит присохший кусочек марли, сразу догадается об обмане! Не чувствуя боли, рванула присохший обрывок.
Вошла хозяйка с тазиком теплой воды:
— Боже, кровь так и хлещет!
Перевязав Зое ногу, хозяйка усадила ее пить чай. Завязалась обычная женская болтовня: о детях, о жизни в Харбине, о мужьях… История этой женщины была печальна: муж ее, один из руководящих советских работников в Харбине, месяц назад, бросив семью, бежал в Шанхай, прихватив с собой большую сумму казенных денег. Недавно он прислал письмо: любовница, ради которой пошел на преступление, ему изменила, он прогнал скверную девку и хотел бы соединиться с семьей, но не знает, примет ли жена. «Будем жить припеваючи, — хвастался он. — Деньги есть, почти все в целости! Приезжай в Шанхай. Вот мой адрес…»
Зоя прочла письмо, сочувственно качая головой и ахая над мужским предательством. Уже в сумерках возвращалась она домой. Видимо, на радостях ни разу не упала с велосипеда!
На другой же день она уехала — якобы в служебную командировку — в Шанхай… Вскоре вор явился в «Союзнефть» с повинной и вернул почти все деньги.
О его дальнейшей судьбе — и о судьбе его жены — история умалчивает, но ее легко вообразить.
Вернувшись из Китая, Зоя прошла новый курс стажировки — для работы в Западной Европе. Молодая женщина редкостно похорошела, и на ее сногсшибательную внешность руководители советской разведки возлагали немалые надежды. И тут вот вам, пожалуйста: баронесса Воскресенская совершенно не желает пользоваться своим главным оружием — победительной женственностью. Застрелится она, видите ли, если переспит с тем генералом! Ну прямо героиня Чернышевского: «Умри, но не давай поцелуя без любви!»
Однако с ее неуступчивым нравом пришлось считаться. Дали новое задание: в Вене Зоя должна была фиктивно выйти замуж за агента и отправиться с мужем в Турцию. По дороге им следовало разыграть ссору, после которой незадачливый супруг бесследно исчез бы, а молодая жена продолжила бы путь на берега Босфора, чтобы открыть там салон модной одежды. Но и этот вариант отпал, поскольку сотрудник, назначенный «женихом», так и не добрался до Вены — на полдороге сошел с дистанции, сбежав из разведки.