Дантисты тоже плачут
Шрифт:
– Нет, безобразие какое, – возмутилась Зайка, – разве можно бить человека в наручниках?!
– А кто его бьет? – изумился Александр Михайлович. – Хотя, конечно, очень хочется накостылять данному субъекту по шее.
– Почему у него лицо в крови, – настаивала Ольга, – и глаз подбит?
Александр Михайлович подошел ко мне:
– Узнаешь в господине Резниченко человека, который хотел сейчас тебя убить?
Все ахнули.
– Ах, гад! – завопила Маня, подскочила к стоматологу и со всего размаха ткнула дантиста кулаком ниже пояса.
Не
– Ага, – удовлетворенно отметил полковник, – говорите, что задержанных бить нельзя, а сами деретесь.
– Дайте я ему еще разок заеду! – орала Маруся. – Гад такой! Семья убийц. Дочка и папаша – два сапога пара.
– Марья, заткнись! – зашипела Наташка.
Александр Михайлович потер руки.
– Холод собачий, правда, в машине работала печка, но все равно. С одной стороны, мы при исполнении, но с другой – худа не будет, если получим по хорошей кружечке сладкого кофе и булочек побольше.
– Сейчас сварю, – пообещал Кешка.
– Нет, только не ты, – испугался полковник.
Наталья усмехнулась:
– Пойду разбужу Ирку, опять небось снотворного наелась!
– Ладненько, – обрадовался Александр Михайлович, – ребята, тащите задержанного в гостиную, да не снимайте с него наручники. А вы, если хотите, оденьтесь и спускайтесь к нам.
Мы поглядели друг на друга. Да уж, вид экзотический. Я в теплой фланелевой пижаме и беленьких носочках; Зайка в черной ночной рубашке, прозрачной и соблазнительной; Аркашка в каких-то жутких черных трусах с нарисованным костром и надписью «Разожги мое пламя»; Маня в футболке, измазанной шоколадом. Опять она ночью в кровати ела конфеты. Венчал картину монументальный Лева в зеленом парчовом халате, похожий на епископа во время пасхальной службы.
Эпилог
Через пятнадцать минут все, приведенные в порядок, сидели на диванах и креслах. Аромат кофе наполнял ноздри. Кухарка даже успела подогреть булочки, и, слизывая растопленное масло, полковник сказал:
– Ну, опять влезли в историю?!
Не сводивший глаз со сдобы Банди громко гавкнул.
– Мы никуда не лазили, – робко ответила Наталья, – мы вообще ничего не понимаем, правда?
Все закивали головой. Александр Михайлович обозлился и ткнул в меня пальцем:
– Ты чего прикидываешься, Эркюль Пуаро незадачливый!
Такое оскорбление снести трудно, и меня понесло:
– Как незадачливый? Знаю побольше милиции и про детей, и про Нелли, и про Ленку, и про эвтаназию…
Александр Михайлович вытаращил глаза и крякнул:
– Ну даешь, просто частный детектив.
– Ничегошеньки не понимаем, – заныли домашние.
– Кто будет объяснять? – осведомился полковник.
– Давай уж ты, – попросил Аркадий.
И Александр Михайлович принялся рассказывать:
– По условиям завещания, Нелли и Владимиру Резниченко следовало родить как минимум двоих детей. Причем один ребенок должен был быть мужского пола. Если это условие не было бы выполнено, коллекции редкостей Петра Павловича
Но ни Нелли, ни Владимир не планировали обзаводиться потомством. В особенности боялась беременности супруга. Ее старшая сестра Маргарита Онофриенко умерла в родах. На женщину очень подействовала смерть сестры, и она вбила себе в голову, что тоже погибнет в родильном доме.
Но, несмотря на меры предосторожности, Резниченко забеременела.
– Как? – закричал Владимир. – Быть этого не может.
– Может, – сказал полковник, – вы в то время уехали в командировку, и бедная Нелли решилась тайком сделать аборт.
– Невероятно, – прошептал дантист.
– Женщина боялась гинекологов, колебалась и в результате упустила срок. Близкая подруга Оболенская посоветовала ей Джека-Потрошителя – врача по кличке Носорог.
– Змея, – прошипел Владимир, – не зря я эту бабу терпеть не мог.
– Нелли Резниченко отправилась к Носорогу, и он уничтожил плод. Но операция прошла неудачно. Два дня медсестра Роза Седых не отходила от больной.
– Роза? – вскричал стоматолог.
– Успокойтесь, ради бога, – сказала Наташка, – пусть рассказывает.
– В конце концов больная поправилась. Вернувшись домой, она не стала никому рассказывать об аборте. Но тут скончался свекор, прочитали завещание. Супруг потребовал от жены прекратить принимать противозачаточные пилюли. Так как речь шла о миллионах, она послушалась и старательно пыталась забеременеть, но тщетно.
Через пару лет стало понятно, что женщина бесплодна. Тогда, взяв документы погибшей Маргариты Онофриенко, супруги обратились к доктору в бедном районе. Они были уверены, что в его приемной не встретят знакомых. Врач сразу определил у Нелли миому и множественные кисты яичников. Женщине пришлось удалить весь, так сказать, нижний этаж.
– Бедняжка, – вздохнула Зайка.
– Да уж, – согласился Александр Михайлович, – умерла всякая надежда стать родителями. Но здесь в голову доктору пришла чудесная мысль. Он предложил тайком усыновить ребенка. Подобрал и кандидатку – молодую, здоровую медсестру Розу Седых. У той уже был сын Никита, второй ребенок женщине без надобности. Она пришла к доктору Коню за направлением на аборт. Но гинеколог предложил родить и продать младенца богатым и бездетным супругам. Роза нуждалась в деньгах и согласилась.
Нелли Резниченко, изображая беременную, легла в клинику и стала ждать родов Седых. Наконец 15 октября долгожданный младенец увидел свет. Вышла только небольшая накладка. По всем расчетам, в животе медсестры находился мальчик, а появилась прехорошенькая девочка. Супруги выразили недовольство, но пришлось брать то, что дают. Вернуться домой без ребенка не представлялось возможным.
Итак, Роза Седых отправляется в палату, где ей сообщают, что новорожденная скончалась. Все жалеют бедняжку. А в соседней палате – праздник. Родные и знакомые поздравляют Нелли с рождением Евы.