Данута

Как известно, только плохие события происходят сразу и вдруг — бесцеремонно вторгаясь в нашу жизнь, ломая ее привычный ход. Для победы сил добра требуется время, часто довольно продолжительное. Это не аксиома, но в большинстве случаев происходит именно так. Срубить дерево, разрушить дом или забрать чью-то жизнь — это очень просто. Ломать — не созидать, лгать — не переступить через себя, сказав правду, сделать хоть что-то стоящее самому — не заниматься словоблудием, исходя желчью в отношении других людей. Тому существуют мириады хрестоматийных примеров, но и без них эта простая правда жизни не требует доказательств. Она просто есть — и точка.

Но все же из любого правила существуют исключения. Это уже аксиома. Разрушительные

процессы не всегда имеют взрывную скорость, но в этом случае их мощь только возрастает. Многократно. Сначала незаметная, проблема медленно, но верно развивается, постепенно приобретая силу стихии, остановить которую уже невозможно. Легче предупредить болезнь, чем лечить. Ах, как это просто… просто сказать, но невозможно сделать.

Поначалу 2034 год ничем не отличался от предыдущих. Сумев избежать большой войны в 2027 году, человечество вновь начало жить как прежде. Развитие техники все так же опережало развитие общества, фобии, существующие со средневековых времен, никуда не делись из серых обывательских голов, а войны привычно свелись к отдельным конфликтам на территориях злополучной Африки и Ближнего Востока. Космос становился все ближе, и после успешных полетов на Марс, готовилась экспедиция на более близкую Венеру. Между основными мировыми игроками установился довольно крепкий паритет, основанный на понимании того, что уже не получится жить порознь. Экономика окончательно приобрела глобальный характер и сосредоточение промышленных зон происходило из вопросов целесообразности расположения, без учета национальных территорий.

Мировое правительство, о котором говорили последние пять лет, так и находилось в стадии обсуждения, и хотя подвижки происходили, до воплощения планов в жизнь было еще далеко. Впрочем, в экономике, где царят другие законы, дело обстояло несколько иначе. Большинство фирм сплотилось в единые концерны, составленные по роду деятельности, и великое разнообразие марок, названий и лейблов, ушло в прошлое. Поглощая более мелкие предприятия, крупные фирмы смело брали от них все лучшее, раз от раза улучшая собственный продукт, а потребитель, голосуя своим кошельком, только способствовал слияниям и поглощениям, видя от них собственную практическую выгоду. Конкуренция, как основной элемент развития производства, конечно, осталась, но теперь она велась не между сотнями фирм и фирмочек, а между несколькими десятками крупных корпораций, подразделениями которых и становились поверженные конкуренты. В руках руководства этих гигантов сосредотачивалась огромная власть, даваемая миллиардными прибылями и, распространенные по всем континентам, корпорации имели реальную силу, с которой приходилось считаться даже самым сильным государственным образованиям.

Впрочем, все отношения носили мирный характер и не переходили ту грань, за которой пересекаются интересы государства и крупного бизнеса, наносящие непоправимый ущерб развитию страны и способствующие появлению коррупции государственных масштабов. В плане борьбы с ней за минувшее десятилетие было сделано немало, и хотя проблема не была полностью изжита, ее распространение удалось не только остановить, но и подорвать основы возникновения этих язв. Этому способствовала как сама глобализация, так и коллективные методы управления, не дающие одному лицу слишком возвыситься над остальными. Эта система была взята на вооружение в большинстве стран и абсолютном числе корпораций, а там, где новые методы руководства еще не успели прижиться, обстановка оставляла желать лучшего. Экономические рычаги давления плохо действуют в странах, производство в которых нерентабельно или полностью отсутствует, а потому они оставались такими же изгоями, как тридцать или, даже, сто лет назад.

Поначалу 2034 год не отличался от предыдущих… Проблему заметили не сразу. Весной в Международное агентство по рождаемости и планированию семьи пришли очередные статистические данные, и только один эксперт, француз Жан Кокто, заметил, что в Монголии за первые два месяца года родилось вдвое меньше детей, чем обычно. Средний показатель в шесть тысяч младенцев за месяц упал до трех тысяч, что для двух с половиной миллионного населения страны является критичным. Кокто зафиксировал данный факт, сделал надлежащие выкладки, оправил созданный файл в базу данных, и на некоторое время тема затихла. Монголия не та страна, чьи проблемы волнуют мировое сообщество, а падение рождаемости могло было быть вызвано как объективными фактами, так и простой статистической ошибкой. Да и простой недобор трех тысяч младенцев на фоне почти четырнадцати миллиардного населения планеты, где

в день рождается до семисот тысяч человек, согласитесь, выглядит слишком незначительным событием.

Гром грянул летом, когда в середине июня поступили очередные сведения, увидев которые, Кокто, непосредственно занимавшийся Восточной Азией, пришел в нешуточное смятение. В регионе, где помимо Монголии, располагалась самая густонаселенная страна мира — Китай, а также Корея, Тайвань и Япония, общая рождаемость упала на десять процентов. До него и раньше доходили сведения, что там начался демографический кризис, но истинный масштаб выяснился только сейчас, после полной обработки всех результатов. Ученый еще и еще раз всматривался в данные отчетов, но никак не мог сформулировать для себя последний момент, за которым стоит разгадка, находящаяся совсем неподалеку. И только когда Кокто, в смятении ходивший по кабинету, бросил отрывистый взгляд на карту мира, висевшую на стене, лучик истины, скользнув через мысли, высветил доселе скрытую суть. Схватив телефон, Кокто позвонил сослуживцу, занимающемуся Средней Азией, запросил у него сведения по ней, а уже через несколько минут лихорадочно наговаривал материал для служебного отчета, результаты которого должны были стать настоящей сенсацией. Выходило, что падение рождаемости происходило не стихийно, не во всем мире. Нет, оно расползалось во все стороны, как кофейное пятно, попавшее на чистую скатерть, и серединой оказывалась все та же Монголия, в которой к этому времени рождаемость упала с трех, до двух тысяч младенцев в месяц. Все примыкающие к ней страны уже испытывали первые проблемы, но поскольку данный вопрос имел свою специфику, весьма отличную от производства, скажем автомобилей, где количество всегда утверждается планами, то никто пока даже не осознавал масштабов грядущей катастрофы.

Закончив отчет, француз сразу бросился к руководству. Эмилия Крафт, начальник отдела, в котором он работал, видя его взволнованное лицо, сразу отложила в сторону остальные дела и, внимательно выслушав все выкладки подчиненного, нашла их достаточно обоснованными. Кокто боялся, что его могут не услышать, посчитав волнение преждевременным, но опасения оказались напрасны. Через полчаса он уже сидел перед кабинетом директора агентства, вместе с Эмилией ожидая приема.

Профессор Эдгар Хильдебрант, директор Международного агентства по рождаемости и планированию семьи, был не только выдающимся ученым, но и весьма трезво мыслящим человеком. Множество его собратьев, находясь в плену догм и собственных убеждений, не всегда позволяющих сразу разглядеть истину, порекомендовали бы подчиненному еще раз перепроверить данные, затем подождать следующих, которые придут через квартал, и только после этого решать, что стоит делать дальше и стоит ли что-то делать вообще. Хильдебрант был не такой. Сам живо увлеченный любимой работой, написавший не один ученый труд по данной тематике, он сразу уловил суть происходящего. Кокто говорил долго, оперировал множеством цифр и сравнений, доказывая неслучайность событий и их стихийный характер, но этого даже и не требовалось. Одного взгляда на процентное соотношение деторождений по прошлым и текущему, годам, было для Хильдебранта достаточно. Продолжая слушать подчиненного, профессор уже составлял план действий, который поможет разобраться в проблеме, одновременно, не привлекая внимания всеведущей прессы, которая обязательно раздует события так, что в обществе неминуемо возникнет тревожное напряжение.

По окончании доклада, Хильдебрант попросил Кокто успокоиться, а затем призвал его и Эмилию к соблюдению строжайшей тайны относительно того, что прозвучало сейчас в его кабинете. Он объяснил им все возможные осложнения, могущие возникнуть при утечке подобных сведений, но заверил, что те люди, от которых будут зависеть дальнейшие действия, узнают все в ближайшее время. Напоследок профессор пообещал, что будет держать своих сотрудников в курсе всех дел, и как только будет результат, он им сообщит.

Так прошла неделя. Жан Кокто и Эмилия Крафт, во исполнение данного ими обещания, даже друг с другом не обмолвились ни единым словом по известной проблеме. На время прекратив все исследования, Кокто перестал посылать запросы в статистические компании, а файлы с его отчетами были зашифрованы. И вот однажды, душным вечером 12 июня в кабинете Эмилии раздался телефонный звонок:

Алло!

Госпожа Крафт, это Хильдебрант.

Слушаю, господин профессор!