Дар лунной богини. Попаданка в переделке
Шрифт:
– Приветствую вас, учитель.
Это же надо так подкрасться! Без единого звука!
– Готовь её к ритуалу.
– Идёмте, лаира.
Хм… Значит, «лаира» – вовсе не имя. Этот товарищ точно не знает, как меня зовут. Как там говорила преждевременно почившая Лушка? Тайлин?
Я сделала шаг по направлению к Дариасу, но почему-то опять покачнулась. Видимо, вестибулярный аппарат никак не мог приспособиться к тому, что тело потеряло возможность видеть.
– Она что, слепая?
– Магическая слепота. Возьми её за руку, что ли. Иначе будет шарахаться.
Эх… Такой красивый голос и такие неприятные слова.
– Учитель, а разве слепая сможет показать?
– Если спрятала здесь, то назовёт место. Этого будет достаточно.
– А если нет? Если закопала где-нибудь в парке или того хуже – в лесу?
– В любом случае надо пробовать, – ледяной тон похолодел ещё на десяток градусов, – Сегодня полнолуние, если ничего не выйдет, придётся ждать без малого месяц. У нас нет времени.
А до меня только сейчас дошёл смысл сказанного.
Какой ещё ритуал? Вот так сразу? И ни чаю не предложат, ни наоборот? Хорошо, что я не хочу ничего «такого» и «этакого». Но вообще – безобразие. Они явно не читали русских народных сказок, и потому не в курсе, что гостя надо сначала в баньке попарить, накормить да спать уложить. А только потом разговоры разговаривать, не то что ритуалы ритуалить.
Ну хоть убивать не собираются, зря Лушка пугала. Поэтому я шла, смирно держась за тёплую руку Дариаса, прислушивалась к собственным шагам и размышляла, какой ритуал мне предстоит и что такое секретное надо будет найти после него.
– А вы отважная девушка, лаира, – неожиданно похвалил ученик мага, ободряюще сжав ладонь, – Как вас зовут?
– Тайлин. Почему отважная?
– Так спокойно идёте. Другая на вашем месте визжала бы и упиралась.
– А это как-то поможет? – скептически усмехнулась я, начиная смутно догадываться, что всё обстоит гораздо хуже, чем казалось на первый взгляд.
– Разумеется, нет. И тем не менее. Господин Эртон не стал воздействовать на ваш ментал, чтобы не усугубить слепоту. Но все боятся магических ритуалов.
– Видимо, я ещё от своего магического удара не отошла, слабо соображаю. И что это будет за ритуал, может, расскажете?
– Нет, – Дариас одним-единственным словом разрушил робкую надежду узнать хоть что-нибудь.
И я вдруг разозлилась. Тут же, в этот самый момент захотелось взбунтоваться. Вот прям по-настоящему! От души! Ну я и не стала сдерживаться, как сделала бы ещё пять минут назад.
– Конечно! Вы ведь всегда беспрекословно выполняете команды господина Эртона, а такой команды не было, верно?
Я вложила в эту фразу весь сарказм, накопленный за долгие годы, прожитые в качестве Татьяны Владимировны К'oлесовой. Потому что – сколько можно терпеть? Вечная сдержанность в проявлении чувств не довела меня до безоблачной жизни. Скорее, наоборот, в новый мир я попала в весьма и весьма плачевном состоянии.
Эмоциональном, имеется в виду.
Любопытно, брови моего собеседника действительно поползли вверх или мне чудится их явственный скрип? Мужчина очень удивился нападению (пускай словесному) от беззащитной слепой.
– Верно я сказал. Вы отважная девушка, лаира Тайлин. Жаль.
Чего ему жаль, естественно, не уточнил. И зачем, спрашивается, вообще затеял этот разговор?
Злюсь ещё сильнее, но уже молча.
Меж тем мы минули несколько лестниц, которые вели исключительно вниз.
В голову скопом, без очереди лезли пугающие мысли, одна другой страшнее, и, стремясь абстрагироваться от них, я сосредоточилась на том, чтобы запомнить дорогу. Потом можно будет воссоздать карту замка. Или дворца?
Усердно скрипела мозгами, но добилась я только того, что от перенапряжения затрещала голова.
– А по-моему, она просто глупая, как курица, – вдруг послышался совсем рядом звонкий мальчишеский голосок.
От неожиданности я так испугалась, что чуть не отдала концы.
– Когда в загоне режут куриц и баранов, у них такие же глаза. Вспомни, как они таращатся на мясника Гринлифа. Во-от! Эта так же смотрит.
– Так слепая же! Поэтому смотрит в одну точку. Она притворяется глупой, а на алтаре ка-а-ак задаст! – вступил в разговор ещё один мальчик, кажется, помладше.
– Да что ты понимаешь!
– Да не меньше тебя!
Я завертела головой, потому что голоса начали хаотично и очень быстро перемещаться по залу, будто их владельцы стали носиться друг за другом с огромной скоростью, и Дариас недовольно проворчал:
– Что, всё-таки подёргаться приспичило?
– Не-ет, – недоумённо ответила, – а вы ничего не слышите?
– Она нас слышит! – воскликнули в унисон оба мальчишки, – вот это да!
И стало очень тихо. До звона в ушах.
– Что я должен слышать?
– Ничего. Показалось, наверное.
– Слуховые галлюцинации при слепоте – это бывает, – «успокоил» Дариас, а через несколько минут сообщил:
– Мы пришли, входите.
В этом помещении воздух был густым, до отказа наполненным ароматами пряностей и зажжённых свечей. Где-то слева потрескивали горящие поленья, и ноги теперь ступали не по деревянному паркету, а по гулким камням.
Мне почудился лёгкий порыв ветра, и сразу же раздался знакомый бархатный голос:
– Давай её сразу сюда. Время не терпит. Полнолуние через пять минут.
– Не хотите усыпить её, учитель?
Дариас выпустил мою руку и куда-то отошёл. Последовавшие за этим манёвром шорохи и звяканья мне не понравились. Что он там химичит?
– Нет, тогда контур её души станет более зыбким, и может не совпасть с контуром души Мерлинды, – отрезал маг, – Вообще, знаешь, это что-то невероятное – единственный возможный носитель. На моём веку подобных случаев не бывало.
Говорит так, будто ему в обед триста лет. А голос молодой, никогда бы не дала больше тридцати – у моего зятя такой. Не по красоте, конечно, а по возрасту.