Дар любви
Шрифт:
Он подумал, что такое — находиться в бегах. Это означало: жить в седле, избегать больших городов, спать вполглаза и постоянно оглядываться. Длинные дни и еще более длинные ночи.
Он почувствовал, как она обхватила талию своими обнаженными руками.
Ему не следовало приходить сюда. Уехать будет очень трудно.
—Джесси, мне пора уезжать!
— Куда? Почему?
— Надо найти Розу. Она взяла кое-что, ей не принадлежащее. И я намерен забрать это обратно.
— Деньги.
— Правильно.
— Я поеду с тобой.
— Нет, Джесси.
— Она же моя сестра, — настойчиво произнесла Джесси. — И помимо денег она украла золотые часы моего отца.
— Совершенно верно, — согласился Крид, — но ты со мной не поедешь, и это решено окончательно. Я позабочусь о том, чтобы ты получила деньги назад. И часы тоже, если только она их не заложила.
— Не нужны мне эти деньги. Мне нужен ты. Я не доставлю тебе никаких хлопот. Обещаю.
Он провел пальцем по нежной округлости ее щечки.
— Милая моя, нам на двоих с лихвой хватит и того, что я сам нахожусь в бегах.
— Я подумала…— она опустила голову, чтобы он не увидел навернувшихся на глаза слез, — я думала, что ты… что ты хоть немножко меня любишь.
— Я и в самом деле люблю тебя, Джесси. И именно поэтому тебе лучше оставаться здесь.
Две громадные слезы скатились по ее щекам.
— Пожалуйста, возьми меня с собой.
Крид пристально смотрел на нее. Ее глаза светились мольбой и надеждой.
Он молча обругал себя. Джесси пробуждала в нем такие чувства, как ни одна женщина до этого, но она еще даже не была женщиной, а только девушкой, заставлявшей его стремиться к таким вещам, которые для него были вечно недосягаемыми, к вещам, о которых до того момента, когда Джесси Макклауд вошла в его жизнь, он и не знал, что может их желать. Дом, жена, дети были для него под запретом. Он потерял на них право с тех пор, как взял в руки револьвер.
— Джесси, милая…
Он провел пальцами по бисерному чокеру у на шее и подумал, что она, наверное, не снимает его даже на ночь.
— Джесси, послушай же, черт возьми, тебе всего семнадцать. Ты ведь даже не знаешь, что такое жизнь.
— Восемнадцать.
— Что?
— Мне уже восемнадцать. Пару недель назад у меня был день рождения.
— Восемнадцать, — прошептал он, жалея, что не был с ней в этот день и не смог поздравить ее — Значит, ты теперь совсем взрослая, а? Стала опытной и мудрой женщиной?
Она почувствовала, что он начал сдаваться, и притянула его к себе еще крепче.
— Пожалуйста, Крид, — пылко просила она. — Пожалуйста, возьми меня с собой.
— Не могу. — Он провел рукой по волосам. — Неужели ты не понимаешь? Меня разыскивают.
— Мне все равно.
— Но мне не все равно.
— Крид…
— Джесси, ты просто не понимаешь, что это значит, — сказал он сердито. — Мне придется ехать по местам, где полно людей вне закона, зависеть от выигрышей в покер, вечно оглядываться по сторонам. Это — жалкая жизнь для мужчины и жизнь, которая, совсем не годится для маленькой девочки вроде тебя.
Для нее это не имело значения. Она знала лини одно: он ее покидает, как и все ее близкие до этого сначала отец, потом Дейзи, за ней Роза. Она не может отпустить Крида. Если он уйдет из ее жизни сейчас, oн уйдет от нее навсегда. Уж она-то это знала точно.
Джесси пристально вглядывалась в его лицо, думая лишь о том, как пробить стену, которую он возвел вокруг себя. И еще она знала, что ей не удастся поколебать его решимость, по крайней мере словами. Но у нее были и другие способы убеждения.
Поднявшись на цыпочки, она прильнула губам к его губам и поцеловала со всей страстью, кипевшей в ее сердце. Она ласкала его нижнюю губу своим язычком до тех пор, пока не почувствовала пробуждения в нем радостной силы, от которой он глухо застонал и, крепко обняв ее руками, стал неистово целовать в ответ.
ЕГО язык проник между ее губ и чувственно лег поверх ее язычка, вызывая во всем теле восхитительные ощущения.
— Ох, девочка…— Мысли его путались. Волосы, прикасавшиеся к его щеке, были нежнее и мягче шелка. Всем своим существом он ощущал каждый изгиб прильнувшего к нему тела; от ее тепла таяла холодная решимость его сердца. С каждым вдохом он чувствовал теплый аромат ее еще не остывшей ото сна кожи и понимал: если Джесси всегда будет в его объятиях, он никогда не почувствует себя неуютно и одиноко.
Крид страстно желал ее. Узкая девичья постель звала его так, что невозможно было воспротивиться этому призыву.
«Мне же давно пора уходить, — думал он с отчаянием, — пока я еще могу это сделать, пока не отнес ее на постель и не овладел ею. Я не подхожу на эту роль. Совсем. И даже если бы я не числился в розыске, то все равно я — метис, полукровка, а не белый человек. Она ждет от людей уважительного к себе отношения, но никогда не получит этого, выйдя замуж за меня. Люди со временем забудут про ее мать-проститутку, но никогда не простят ей мужа-метиса, к тому же наемного убийцу».
Дрожащими от еще неостывшей страсти руками Крид решительным движением отстранил от себя девушку. Он смотрел на нее пристально и жестко, не находя слов, чтобы передать свои мысли и чувства.
Пробормотав проклятие, он погладил ее по щеке и внезапно вышел из комнаты.
Он снова убегал. Убегал от того лучшего, что с ним когда-либо случалось.
Для него это был самый трудный шаг в жизни.
Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Джесси смотрела ему вслед, все еще не веря в то, что Крид и в самом деле ее оставляет, не веря в то что он может бросить ее одну. Он любит ее. Она это знала. Она читала это в его глазах, чувствовала в его поцелуях и приглушенном от страсти голосе.
«Конечно, он заботится обо мне, — думала она — Если бы ему было наплевать на меня, он бы сейчас взял меня с собой, а потом бросил бы где-нибудь по дороге, когда я ему надоем».
Сердце Джесси наполнилось нежностью, когда до ее сознания дошло все значение той жертвы, на которую из-за нее шел Крид. Он хотел быть с ней, но уезжал один, полный решимости не подвергать ее жизнь опасности.
Но она не могла и не хотела отпускать его. Всю свою жизнь он жил без семьи и был одинок, а она понимала это, как никто другой.