Дар Менестреля
Шрифт:
— Откуда Вы об этом узнали?
— К сожалению, я принимал роды.
— И были какие-нибудь признаки? Он чем-то отличался от нормального ребенка?
— Много чем. Нормальный ребенок не бьется в судорогах от заклинания защиты от Тьмы. Нормальный ребенок не смотрит понимающими злыми глазами. При рождении нормального ребенка на животе матери не проступает кровавыми рунами имя отца. Наконец, за нормальным ребенком не приходит стая оборотней, чтобы вырвать его из рук семьи живым. Я уж не говорю, что рождение этого нормального ребенка стоило жизни не только матери, но и почти всей ее семье…
— И где он сейчас?
— Не знаю. Оборотни унесли его с собой, а я когда очнулся и снял защитную сферу, оказался в полуразрушенном доме среди трупов. Вероятно, сейчас уже практически невозможно найти его.
— Что ж, братья будут стараться найти его, и если найдут, Вам обязательно скажут. А у меня тоже есть о ком рассказать.
— О чем же?
— О плодах. Было время, Вы прошли по этим землям, преследуя своего врага. Но Вы трижды роняли семя на благодатную почву, и оно трижды дало всходы. Пришло время плодов…
В дальнем углу трактира сидел Онтеро и пытался сосредоточиться на хитром заклинании, которое он собирался подготовить на всякий случай. Но ничего не получалось. Дастин с Тичем ушли на базар продавать новообретенную недвижимость путешественников — коня, повозку, а Ильмер отправился в порт, чтобы присмотреть подоходящий корабль, а при случае и договориться с капитаном.
Онтеро вхдохнул и попытался вглядеться в паутинку заклинания, висевшую у него на пальцах, как неумело сотканная «кошачья колыбелька». Незримо светящиеся нити перепутались и явно не желали складываться в необоходимый волшебнику узор. Такое ощущение, будто ветер с моря постоянно сдувал их в сторону… Ветер с моря? Онтеро вздрогнул. Энергетические нити не были чувствительны к ветру, но что-то действительно гнало их от моря. Это не могло быть случайностью. Онтеро прислушался и почувствовал, что где-то невдалеке, может через пару кварталов, находится другой волшебник, причем волшебник очень сильный.
Толстяк настороженно прислушивался к своим ощущениям и вдруг понял, что тот, неизвестный, тоже почувствовал его. Прошла минута, другая, третья… Онтеро и неизвестный прислушивались друг к другу, пытаясь прикинуть силу друг друга и, одновременно, не выдать размеры своей собственной силы. Но где уж скрыть ее было незнакомцу, присутствие которого энергетические нити чувствовали на таком расстоянии. Онтеро усмехнулся, эта задачка была решена, вот только кто это и чего от него ждать? И тут на него обрушился такой удар, который мгновенно сделал бы простого человека рабом или убил бы его на месте. Уже много лет не приходилось старому волшебнику принимать участие в подобных поединках, но старый опыт взял свое, и удар, скользнув по покровам сознания, ушел в сторону. Повторный удар не заставил себя ждать, но Онтеро, уже готовый к этому, закрылся от него, оставив лишь маленькую щелочку, через которую не могло пройти достаточно много энергии, чтобы сломить его. Менее опытный волшебник, наверное, закрылся бы полностью, и сидел бы в такой «раковине», пока не поверил бы, что опасность миновала, но толстяк имел давний навык в подобной борьбе. И сейчас это окошко позволяло ему проследить за противником и выбрать момент для ответного удара. И когда этот момент настал, волшебник собрал в кулак все свои силы и ударил ими неизвестного противника. Он не стремился подчинить противника, для этого было слишком смало сил и слишком мало времени для подготовки. Он бил так, чтобы поразить неизвестного врага, и сквозь струю изливающейся энергии почувствовал боль и ярость соперника, который тут же отступил и вдруг неожиданно исчез, оставив Онтеро ломать голову над произошедшим и ожидать новой атаки.
Для смертельного удара, как и для подчинения, у Онтеро было недостаточно сил, да и чревато использовать энергию, чтобы убивать кого-бы то ни было. Значит, враг умел маскироваться не хуже, чем сам Онтеро, а это было искусство, известное немногим, очень и очень немногим… В воздухе остался какой-то неуловимый запах неизвестного врага, который тоже напоминал старому волшебнику что-то до боли знакомое, но что? Перед глазамии вставали старые, давно забытые картины жуткого поля боя, усыпанного мертвыми и ранеными, боевыми животными и оружием, и шатер под черно-серым флагом, стоящий на краю этого поля. И еще, маленькую группу рыцарей и пехотинцев, чудом оставшихся в живых и спешно пробирающихся под спасительную тень леса… Он тогда был среди этих людей, и враг, только что разгромивший древнюю империю, теперь искал его, и над полем витал тот же незримый для непосвященных запах этого колдуна. Онтеро вспомнил.
Когда Дастин с Тичем вернулись уже без движимого имущества, зато с приличной суммой денег, Ильмер уже сидел рядом с волшебником и помогал ему оправиться после перенесенной схватки. Онтеро грустно улыбнулся друзьям и начал:
— Герцог…
— Ильмер, — перебил его тот, — Сейчас нам не до титулов. И если придется туго, я не хочу соображать, ко мне вы обращаетесь или нет. Сейчас надо верить друг другу и иметь короткие имена под рукой… В схватке можете обращаться ко мне просто Иль.
— Ильмер, — улыбнулся снова Онтеро, и продолжил, — нашел корабль отплывающий через полтора часа. Нужно торопиться в порт, мы отплываем.
— Зачем же такая спешка? — поинтересовался Дастин, — Разве мы не хотели чуть отдохнуть в безопасности?
— Безопасности! — Еще грустнее усмехнулся толстяк, но теперь в его голосе было больше жизни и прежней бодрости, — Да, мы выбрали самое гиблое место, которое могли найти во всем Вильдаре! Слыхал о том, кто разрушил древний Глант? И волшебник внимательно посмотрел на менестреля, а когда тот кивнул, резким выдохом закончил:
— Так вот, он — здесь.
Из порта Ирнара выходил корабль. Эта было небольшое однопалубное судно с косым парусом на невысокой мачте. Возле нее стояло четыре человека и напряженно вглядывались в удаляющиеся постройки порта. А в тени старой башни у самых причалов стоял человек в черном плаще с капюшоном и свежим ожогом поперек лица. Он провожал взглядом это судно, и если бы ненависть могла бы хоть что-то согреть, то вода вокруг корабля должна была бы кипеть…
Часть II. Острова
Глава 1
Море. Бескрайняя равнина, покрытая густыми сине-зелеными волнами, всегда приводила в восторг одних и пугала других. И не без оснований. Море обладает таинственной красотой, бередящей душу человека и заставляющей ее испытывать наслаждение, сравнимое с немногим. Только на две вещи в мире любит человек смотреть не переставая часами и находить в этом занятии удовольствие и отдых. Эти две вещи — вода и огонь. С разными количествами, впрочем. Огонь манит, когда его немного. Когда это — костер, защищающий тебя от холода или освещающий, кажущийся таким надежным и безопасным пятачок света во тьме ночи, или огонь в печи, дарующий дому тепло, уют и мягкий живой свет в уголке, зажатом между стеной и печью. Лесным пожаром не полюбуешься… Вода же — дело другое. Никто не пялится тупо в ведро воды или в чашку с кипятком. Воды чем больше — тем лучше. Ручей с родником красивы, речка, текущая мимо тебя, дарит спокойствие и тишину, но ничто не может сравниться с морем. Особенно, когда смотришь на него с берега и оно не кидает корабль, на котором находишься ты сам, из стороны в сторону, заставляя выворачиваться внутренности наизнанку…
Дастин с позеленевшим лицом вновь бросился к борту корабля. Жуткие звуки, которые издавал менестрель в связи с протестом его внутренних органов против немыслимой качки утлого суденышка на волнах залива, вызывали приступы бурного хохота у Тича, который устроился на носу корабля.
Судно носило имя «Бравый Реут», хотя вид его отнюдь не соответствовал названию. Корабль имел совершенно неизвестную конструкцию, а вернее, просто жуткую помесь различных конструкторских новаций мореходов всех времен и народов. Если фок-мачта была позаимствована с гирлинских нерулантов, то капитанский мостик смахивал на мостик кану-арвианского галеона. И тем не менее, при всем том, что эта посудина теоретически должна была бы потонуть сразу после выхода с лесов, она не только не тонула, а к тому же резво летела с попутным ветерком, и казалось даже, что быстрее «Бравого Реута» может быть лишь только ветер.
Капитан «Реута», низкорослый крепыш по прозвищу Мясник Вуди, вышел на палубу, щуря свои маленькие глазки и прикрывая их мозолистой ладонью. Грязная, огрубевшая от морской соли роба и обветренное лицо говорили о том, что этот морской волк побывал во многих передрягах, равно как и то, что его память хранит сотни захватывающих историй для рассказов в портовых тавернах, иногда правдивых, но зачастую все же далеких от истины. Глядя на Вуди, на его неторопливые движения и равнодушное лицо, можно было подумать, что он весьма медлительный и молчаливый. Однако, стоило кому-то из матросов сделать что-то не так, как капитан тут же оказывался возле незадачливого моряка, с необычайной скоростью и силой отпуская тому тумаки и подзатыльники, и при этом обильно осыпая виновника самыми невероятными оборотами морского ругательного диалекта. Нет, Вуди определенно был настоящим морским волком, и он явно не страшился неприятностей: капитан всей душой любил море и свой корабль, как настоящий мореход презирая «сухопутных крыс».