Дар огня
Шрифт:
– В этот славный снежный день…
– Снега и в помине нет, – проворчал Хью.
– Мне охотиться не лень!
– Лень, но это мой секрет.
– Белку метко подстрелил!
– Хоть, по правде, и не я.
– И папашу восхитил!
– Силой своего вранья!
А потом они гаркнули вместе:
– Мы теперь пойдем в поход! Братья Кэмпбеллы, вперед!
Голоса удалялись, а Генри все стоял, прижавшись лбом к дереву. Ему было не по себе: холод пробирал до костей, хотя по подтаявшему, блестящему снегу ясно было: мороз не такой уж сильный. До него вдруг дошло, что дела у него так себе,
Генри выбрался из-за дерева и тихо пошел вслед за братьями.
Шагов через сто Сван обернулся. Генри успел спрятаться за дерево, парень никак не мог его увидеть, но все равно долго стоял, вглядываясь в темноту. Потом замахал рукой, крикнул: «Пока, дух! Спасибо!» – и помчался за братом.
Большой двухэтажный дом, облепленный со всех сторон постройками поменьше, стоял на пересечении тропинки, что шла вдоль озера, с широкой дорогой. Людей вокруг не было, но окна сияли, а в большом сарае фыркали и переступали копытами какие-то животные – может, олени? Как же люди заставили их стоять так спокойно?
Над входом в большой дом висела надпись: «Кабанье логово», и Генри решил, что явно недооценивал людей, если они как-то удерживают внутри кабанов. Братья потянули дверь на себя – на секунду шум усилился, будто высыпался на улицу, и на землю легла яркая полоса света. Потом дверь закрылась, и снова стало темно. Генри подкрался к окну и заглянул в щель между криво повешенными ставнями.
Кабанов внутри не оказалось, только большая, ярко освещенная очагом комната и много людей. Они сидели, сгрудившись вокруг столов, уставленных глиняными кружками. Пахло едой, и до Генри как-то разом дошло, что последний раз он ел вчера утром, вечность назад – до того, как пошел охотиться на кабана. От этой мысли он помрачнел окончательно.
– Пап! – крикнул Хью, ловко пробираясь между столами. Сван шел за ним, все так же держа белку в вытянутой руке. – Мы ее подстрелили! Вот! Видал?
Они подскочили к большому столу, за которым сидели человек восемь, и Сван гордо положил белку перед одним из них. Тот повернулся – и Генри прирос к месту. Да с какой стати они все сюда явились?
– Точно сами подстрелили? – подозрительно спросил толстяк, который бил его на ярмарке.
– Обижаешь, пап! А кто еще? Эта белка на нас бросилась, зубы оскалила, рычит, и тут я ее – ррраз! Одной левой придушил!
– Подстрелил, – сказал Хью, пихнув Свана локтем в бок. – Он хотел сказать: подстрелил. Пап, ну что, нам уже можно в поход?
– Только мы не знаем, куда идти надо, – прибавил Сван.
Генри крепче прижался лицом к щели между ставнями.
Вокруг было столько звуков – хлопали об стол кружки, трещал огонь в камине, все переговаривались. И зачем столько людей набилось в одну комнату?
– А я что, знаю? Коль вы у меня правда избранные, Барс вам подсказку даст, как, по легенде, и положено. Так что валите завтра утром куда хотите. Хоть отдохну от вас, балбесов. – Толстяк похлопал каждого по щеке. Лицо у него было красное, глаза сонные, с нехорошим, водянистым блеском, и говорил он как-то нечетко, словно
– Не верю я во все эти россказни, – проворчал бородатый человек за тем же столом. – Барса они видели, еще чего!
Толстяк стукнул кружкой по столу будто хотел разбить. Из кружки на стол выплеснулось что-то мутное.
– Да ты хоть знаешь, кто я такой! – рявкнул он, и лицо его побагровело еще сильнее. – Я с… старейшина Хевирхела! Тьфу! Хейверхилла! Да вся деревня рыдала, когда нас провожали! Короче, олухи, слушайте. – Он схватил каждого из сыновей за волосы и дернул к себе с такой силой, что они чуть не ткнулись носами в стол. – С утра идете куда глаза глядят, а дальше Барс вам знак какой-нибудь подаст. Как только Сердце найдете – быстро сюда. А я тут поживу, пока в деревне все не утрясется. – Он повернулся к остальным, кто сидел за столом. – Все скорбели, что мы уезжаем. Половине деревни аж плохо стало. Если я сразу вернусь, они так обрадуются, что и сердце не выдержит у них, ясно?
– Пап, может, тебе полежать? – жалобно сказал Сван.
Толстяк как будто забыл, что все еще прижимает сыновей лицом к столу.
– Будешь отцу указывать, велю Хью тебя с собой не брать, – огрызнулся он и оттолкнул их от себя. – Ишь, советчик! Поумней сначала!
Сван сгорбился, прижав обе ладони к покрасневшей шее, и вдруг резко повернулся к окну. Генри отпрянул и прижался к стене. Все в порядке, Сван не мог его разглядеть – щель между ставнями слишком узкая, но в следующий раз надо быть поосторо…
И тут дверь открылась изнутри. Генри едва успел спрятаться за углом дома.
– Эй! – тихо сказал Сван, щурясь в темноту. – Кто тут?
– Да тебе показалось, тупица, иди сюда! Нет там никого! – крикнули из дома, и Сван, еще раз оглядевшись, закрыл дверь.
Генри медленно выдохнул и отвел со лба налипшие волосы. Даже если эти двое с чего-то тоже решили искать Сердце, они понятия не имеют, куда идти, – это ясно как день. Зато из-за них в дом теперь соваться нельзя. Отец велел начинать поиски здесь, но откуда ему было знать, что эта семейка тоже сюда явится?
Да еще, как назло, опять снег пошел. В горах Генри бы сразу нашел, где укрыться, но тут только дорога, озеро и незнакомый лес. Там ночевать нельзя, он повадки местных зверей не знает – задерут во сне. Стараясь дышать неглубоко, чтобы не заходиться этим мерзким кашлем, Генри огляделся. В той стене дома, у которой он стоял, окон не было, только трухлявое крыльцо на вкривь и вкось поставленных балках. Поломанные ступени вели к наглухо заколоченной двери. Генри осмотрелся: снег вокруг нетронутый. Вот тут он и пересидит снегопад, делать нечего.
Его собственные следы были глубокими и четкими, предательски заметными отовсюду, но что уж теперь. Он залез на крыльцо, забился в дальний угол и уткнулся носом в колени. Теплее тут не было, но хоть снег не сыпал за шиворот, и такая тишина – можно было забыть, что люди близко. Генри привалился виском к стене, тупо глядя прямо перед собой и пытаясь не дрожать. Он отлично знал: это не поможет, наоборот – только теряешь тепло. Посидит тут немного и пойдет дальше. Главное – не спать, нельзя спать на таком холоде, плохая идея, очень пло… Он даже не успел додумать эту фразу до конца: заснул.