Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо
Шрифт:
— Ну так расспроси хозяина лавки, — посоветовал я и притворно зевнул, да так сладко, что сам себе почти поверил. Сказал небрежно: — Кстати, если тебе не терпится поговорить с ним прямо сейчас, я отнесусь к этому с пониманием. Потому что сам отправляюсь спать. Вроде, рано еще, а уже на ногах еле стою.
— Ну, если так… — задумчиво сказал сэр Шурф.
И наконец-то пошел к выходу. Я едва сдерживал желание сплясать какой-нибудь дикарский танец, символизирующий радость победы.
Впрочем, я все-таки сплясал от полноты чувств — когда амобилер Шурфа скрылся за поворотом.
Сказал бы мне кто-нибудь всего сутки назад, что буквально завтра я уже буду не просто готов остаться один в почти пустом спящем доме, но еще и с восторгом приплачу за такую возможность несколько
Гюлли Ультеой приветствовал меня, возбужденно мерцая в ближайшем ко входу углу.
— Потрясающе! — не здороваясь, выпалил он. — На моем долгом веку, конечно, встречались люди, полагавшие меня довольно занятным собеседником. Но вы первый, кто заплатил за возможность поговорить со мной столь высокую цену.
— He такую уж высокую, — смущенно сказал я. — У меня до неприличия огромное жалованье. Ну и книга попала в хорошие руки, ее интересы тоже следует учитывать.
— Вы говорите, как настоящий библиотекарь, — восхитился призрак. — Обычно людям и в голову не приходит заботиться об интересах книг.
Выслушивать все эти незаслуженные, в сущности, комплименты мне было неловко, и я попробовал сменить тему:
— Ужасно его жаль.
— Кого? — удивился призрак.
— Моего друга, который только что отсюда ушел. Он, оказывается, с детства мечтал попасть в вашу Незримую Библиотеку. А потом выяснил, что ее не существует, и это стало одним из самых горьких разочарований в его жизни… Но кстати, вот чего я не пойму: как получилось, что он тут чуть ли не каждую ночь сидит и до сих пор ничего не заметил? Все-таки сэр Лонли-Локли очень могущественный колдун, а вы говорили, такие ваши книги могут не только видеть, но и читать без посторонней помощи.
— Ну так для этого сперва следует исполнить особый ритуал, — объяснил Гюлли Ультеой. — И довольно сложный, случайно такое никто не сделает.
— Но вас и ваших коллег можно увидеть без специального ритуала. Я же увидел.
— Только если мы сами того захотим. Обычно призракам действительно нелегко бывает спрятаться в закрытом помещении от опытного в таких делах человека. Но у нас было достаточно времени и полезных книг под рукой, чтобы научиться хорошо прятаться. Именно поэтому сейчас вы видите только меня, а мои коллеги без труда скрываются от вашего взора.
— Получается, вы здесь в полной безопасности? — обрадовался я. — И если на голову вам и вашим коллегам вдруг свалятся мои…
— Если они просто зайдут порыться в книгах, никаких проблем. Но если знающие и могущественные люди сознательно откроют охоту, долго мы, боюсь, не продержимся. Поэтому, пожалуйста, не отказывайтесь от своего благородного намерения хранить все в тайне.
— Можете на меня рассчитывать, — пообещал я. И, набравшись решимости, спросил: — А вы не передумали объяснить мне, почему в этом Мире нет художественной литературы?
Одно из моих сердец при этом замерло от волнения, а второе, напротив, принялось колотиться о ребра с энтузиазмом, достойным лучшего применения.
— Ну что вы, — успокоил меня Гюлли Ультеой. — Мой профессиональный долг — делиться знанием с теми, кто в нем нуждается. Ну и потом, я просто соскучился по возможности поговорить. Боюсь, остановить меня вам будет непросто.
Вот уж чего я точно делать не собирался.
И призрак принялся рассказывать.
— Впервые традиция сочинять романы, то есть истории о похождениях вымышленных героев, возникла в Уандуке, во времена столь давние, что я, если позволите, воздержусь от конкретных цифр, дабы не показаться вам безответственным фантазером в самом начале повествования.
— Ну надо же, — изумился я. — А мне говорили, что в Уандуке вообще никогда ничего подобного не было. Древняя традиция устного рассказа, и хоть ты тресни.
— Это одно из самых распространенных заблуждений. Обитатели Уандука и сами в этом сейчас совершенно
Я обиженно насупился. У меня возникло ощущение, что эти самые «мудрые предки» заранее предвидели мое появление, долго ломали голову, как бы мне досадить, и вполне преуспели.
— О древней магии Уандука сегодня известно очень немного, — продолжил Гюлли Ультеой. — Однако принято считать, что лучшие из тамошних колдунов превосходили наши самые смелые фантазии о могуществе, и я бы не назвал такое предположение вовсе безосновательным. К счастью, уроженцы Уандука от природы довольно ленивы, любопытны и охочи до развлечений, поэтому они предпочитали направлять усилия скорее на исследование Мира и изобретение способов получить удовольствие от пребывания в нем, чем на преобразование природы. А то даже и не знаю, в сколь причудливой реальности мы сейчас могли бы оказаться.
На мой взгляд, реальность, предоставленная в наше распоряжение, и без того была причудлива — дальше некуда. Взять хотя бы моего нового приятеля, библиотечного призрака, являвшегося совершенно естественной ее частью. Но я прикусил язык, сообразив, что если стану комментировать каждую фразу рассказчика, до сути мы, пожалуй, и к утру не доберемся.
— Собственно, именно любовь уандукцев к разнообразным развлечениям и привела к появлению романов. То есть, сперва — просто занимательных вымышленных историй, которые было принято рассказывать друг другу на досуге; забегая вперед, отмечу, что их потомки по сей день с удовольствием предаются этому занятию. Постепенно истории становились все длинней и запутанней, так что слушания растягивались на несколько вечеров; по этому поводу было принято устраивать относительно скромные — чтобы не отвлекали от рассказа — пиры. Время от времени у людей возникало желание поделиться услышанным с отсутствовавшими друзьями, а охотников рассказывать одно и то же по несколько раз кряду поди сыщи; впрочем, когда кто-то все же соглашался повторить повествование для новой аудитории, одни детали забывались, другие появлялись, и, в итоге, выходило нечто совершенно иное. Тогда на помощь пришли уже имевшие хождение в Уандуке самопишущие таблички. Оказалось, что рассказчику достаточно просто держать табличку в руках, вооружившись соответствующим намерением, и все его слова записывались в точности. За табличками, побывавшими в руках некоторых особо одаренных рассказчиков, выстраивались длиннейшие очереди. Проблема была решена, когда некто — молва, ставшая основой исторических хроник, бездоказательно приписывает это легендарному хитрецу по имени Хэльтэлерли Атоммаэффи Унхай, чья слава в ту пору была такова, что ему приписывали вообще все изобретения и новшества, — придумал способ быстро превращать одну табличку в дюжину. Копии лишь в одном уступали оригиналу — были более хрупкими; впрочем, если не задаваться целью поминутно ронять их на пол, с этим недостатком вполне можно было смириться. Потом новомодным развлечением заинтересовался кто-то из куманских принцесс, и ради столь высокопоставленной особы вымышленные истории были впервые тщательно отредактированы придворными учеными, перенесены на бумагу и переплетены, то есть стали самыми настоящими книгами, подобными — не по содержанию, но по форме — ученым трактатам и жизнеописаниям правителей. Читать книги гораздо удобнее, чем самопишущие таблички, и вскоре все богачи ринулись заказывать себе копии. Дело было поставлено на поток, так что тираж каждой мало-мальски занимательной вымышленной истории стал исчисляться сотнями, а потом и тысячами экземпляров. Чтение надолго стало модным увлечением, а сочинение новых историй — довольно доходным делом. Впрочем, я уверен, вы имеете некоторое представление о книгоиздании и не нуждаетесь в дополнительных разъяснениях.