Дар синего камня. Дилогия
Шрифт:
– Видишь, сынок, мир не без добрых людей. Обещали за тобой прийти и пришли.
– Молодой человек, – обратился второй, – предлагаю выпить водички на дорожку. И тебе будет хорошо, и нам спокойнее.
Во рту к этому времени пересохло до такой степени, что не узнавал собственного голоса:
– Всякую синтетическую гадость не употребляю. У меня от нее изжога.
– Тогда придется прибегнуть к менее приятной процедуре.
Я не успел сообразить, что именно он собирался сделать, как раздался негромкий хлопок, затем другой. Мужик, что стоял у
Не ожидая третьего хлопка, кинулся из кухни. Скорее прочь отсюда. Однако на пороге остановился. Где гарантия, что снаружи меня не ждут?
«Она им еще и ключи от квартиры дала? Совсем баба с головой не дружит!»
Вытащил из замочной скважины ключи и закрыл входную дверь. Выскакивать из подъезда желания не было, как, впрочем, и оставаться здесь. Вспомнил недавние слова Ильи о чердаке. Через него можно было перейти в другой подъезд.
– Эй, Семен! Ты где? – раздалось из кухни. – Чего спрятался? Нет тут никого.
Я осторожно вернулся назад.
– Дохляков бояться не стоит. А вот то, что они «лекарство» мне приволокли, это хорошо. Даже в таблетках.
У трупов были вывернуты карманы.
– Уже обыскали?
– Конечно. Просто не успела заметить, когда он «колеса» на подоконник выложил.
Женщина наполнила стакан газировкой и запила «лекарство».
– С ума сошли?! Оно же убьет вас.
– Хочешь вызвать «скорую»? Попробуй. Они все равно не успеют. А просыпаться в мои планы не входит. Устала я от этой жизни.
Я уже потянулся к трубке телефона, как вдруг увидел, что с хозяйкой начали происходить неожиданные перемены. Морщины разгладились, руки перестали трястись. Минуты не прошло, – на месте опустившейся старухи стояла молодая красивая женщина. Такой она была на фотографии домашнего альбома.
– Чего уставился?
Даже голос преобразился, и она сразу заподозрила нечто странное. Ляля посмотрела на свои руки, коснулась ими лица. Затем с испугом взглянула на меня:
– Зеркало есть? Я здесь давно все поразбивала, чтобы морду свою не видеть.
Я достал подарок Ильи.
– Ну как я тебе? – Она приосанилась и, несмотря на ветхую одежду, стала похожа на кинозвезду.
Мельком взглянув в зеркальце, чуть не ахнул. Ее цветок распускался. Скрученные лепестки разворачивались во всей красе и увеличивались в размерах. А диск! Вначале он мне показался черным, присмотревшись, заметил небольшие полупрозрачные зоны. Центральную часть цветка плотным слоем покрывала грязь. Такого запущенного случая я еще ни разу не встречал. Незначительные потемнения хрустальных дисков попадались, но у Ляли… Кто-то очень постарался, покрывая некогда прозрачный кружок липкой жижей.
«Что за таблетки? Из-за чего такие метаморфозы?!» – На время я забыл и о трупах, и о стрельбе в кухне.
– Теперь понял, чего твой отец по собственной глупости лишился?
Я, не отрываясь, смотрел в зеркало. Лепестки вдруг засияли до рези в глазах, покрытие диска пошло трещинами и начало осыпаться, очистив прозрачное тело диска. В этот миг казалось, что убогая кухня стала огромным светлым залом, исчезли дурные запахи, появилось ощущение легкости, будто за спиной выросли крылья…
Неожиданно прозвучавшие слова Ляли заставили меня вздрогнуть:
– Семка, извини меня за ту боль, которую я причинила и отцу, и тебе. На, держи. – Она протянула свой паспорт. – Наследников у меня нет, так что квартира твоя. Прости за все.
На ее красивом лице появились слезы, и в этот миг по ушам ударил звон лопнувшей струны. Сияющее обрамление ее цветка взорвалось, а сама женщина повисла у меня на шее.
– Мама?
Она не дышала. Так и осталась красивой, но это была не та красота, которой приятно любоваться. У меня внутри все похолодело, закружилась голова, а в коленях появилась мелкая дрожь. С трудом дотащил мать до комнаты и уложил на диван. Никто и ничем ей уже помочь не мог.
– Прощай, Елизавета Тарасовна.
Из ступора меня вывели непонятные звуки, которые доносились из кухни. Я побежал туда.
«Да чтоб вам всем не болеть до самой смерти! – Кухня полыхала огнем. Теперь в квартире было просто невозможно оставаться. – Будь что будет!»
Я выскочил на улицу и быстро-быстро пошел, почти побежал к автобусной остановке. Время перевалило за шесть вечера. До приезда Степаныча оставалось еще три часа. Казалось, у меня уже дрожали не только коленки, к груди словно кто-то лед приложил, а в голове… Это трудно описать. Комок из тысячи мыслей метался по сознанию, как косяк рыб, вспугнутых акулой.
Отец, мать, которая, по ее словам, отравила мужа, ее странное преображение и смерть, убийство очкариков, пожар… Мне казалось, что мозги вот-вот разорвутся, как те лепестки в зеркале.
«Куда я несусь? Времени у меня более чем достаточно. Только успокоиться нужно. Ведь кто-то же стрелял, устроил поджог. Надо убедиться, что за мной не следят. Опять же… – я вспомнил о «жучках», – тот тип со шприцем мог успеть прицепить какую-нибудь пакость».
Сменил маршрут, не дойдя до Ленинградского шоссе всего пару сотен шагов. В ближайшем магазине купил футболку и расческу. Там же в примерочной полностью сменил гардероб. Брюки от шикарного костюма, рубашку и туфли подарил сидевшей возле магазина таджичке. Вдруг ей подойдет?
Расческу специально выбрал с частыми мелкими зубьями. Если «жучок» поставили на шевелюру… В общем, не знаю, что из посторонних предметов могло остаться на голове, но волос после экзекуции там явно поубавилось. От инструмента по их выдергиванию избавился, как только заметил урну.
«Шпиономания и мать ее подозрительность! Эдак скоро от каждого человека в темных очках шарахаться начну!»
Пока добирался к остановке, посчитал, сколько людей летом носят солнцезащитные окуляры. Семь из десяти. Если в каждом видеть врага… А ведь среди них есть и девушки. Весьма и весьма симпатичные. Вон одна пошла – принцесса, да и только.