Дара. Наследие волчицы
Шрифт:
Мы все-таки сломали кровать и долго смеялись над этим, прежде чем она на меня запрыгнула вновь.
Сейчас было двенадцать дня. Она спала голая на животе, а мою руку держала под своей у груди.
«Так я буду знать, что ты у моего сердца и не захочешь его покидать даже на минуту, ведь оно тут же начнет тосковать по тебе», - сказала перед тем как уснуть.
Я смотрел на лучи зимнего солнца, как они ласкали ее обнаженные ягодицы, и хотел сжать в кулаке это гребаное светило, потому что оно не имело
Дара поставила мне брачную метку, и это заключило нас в кокон. Самый надежный из всех, что можно было создать предками.
Я никогда не перестану ее хотеть в любых планах: целовать, ласкать, жестко иметь, нежно гладить. Мне никогда не наскучит смотреть на нее и слушать задорный смех. Я совершенно точно влюблен и связан с ней всеми клетками моего физического тела и души.
Накрываю аккуратную половинку попы рукой и чуть сжимаю. Мне нравится, как ее кожа прогибается под моими пальцами. Как и ее тело сейчас.
Дара перекатывается на спину и дает обзор на ее тело спереди. Стройные ноги, одна из которых немного согнула в колене, красивая развилка с гладким треугольником лобка, таившего ароматную розовую плоть, круглые бедра, за которые было так удобно хвататься, натягивая ее на свой член, соединяясь жестко и резко. Талию, чуть выпирающие ребра, и грудь, которая подходила моему рту просто идеально, а ладоням особенно. Тонкая шея, искусанная мной этой ночью и самое красивое лицо девушки, которая теперь моя навеки.
Тяжело вздыхаю, втягивая ее запах и опять дурею.
– Я слышу, как ты возбуждаешься, - шепчет хриплым, сонным голосом и раздвигает ноги.
– Рядом с тобой я никогда не смогу быть спокойным. Мои штаны вечно будут торчать, - отвечаю, скользя рукой по ее животу туда, где хочу соединить нас и никогда не входить из бархатистой глубины. – Не болит? – поглаживаю набухшие половые губы.
– Нисколечко, - хватает мою руку и давит на нее.
Когда сонная нега отпускает окончательно и мы собираемся вылезти из кровати, Дара резко садится и смотрит на меня большими глазами.
– В чем дело? Милая? – она внезапно начинает плакать, и сквозь эту эмоцию я ощущаю ее злость.
– Моя сестра… Моя Рина… - всхлипывая отвечает. – Как вы могли врать о ней? Как могли так со мной поступить? Вы все… Алан… Как вы посмели позволить мне забыть ее?
Я опустил голову и когда она встала, не решился останавливать.
Видимо, она полностью отошла от ночных перемен и вернулась в свой разум вместе с воспоминаниями.
Дара остановилась у окна, так и не одевшись, которое мы все же закрыли и надолго замолчала.
Я не решался мешать ей думать и не пытался прочесть мысли.
– То, что там произошло, не то, что думаете вы. Сорина никогда бы не причинила боль мне или кому-то из клана.
– Твой отец это знает. Мы все знаем, Дара, - она обернулась и посмотрела с удивлением.
– Знаете?
– Да. Арон почти сразу это понял, но нам нужно было, чтобы враги были уверены в том, что у них вышло нас запутать. И что мы отказываемся искать предательницу, изгнанную из клана.
– Рину изгнали? Папа не мог этого сделать… - голос сорвался на визг, а после, на хриплый шепот.
– Эй… милая, - подошел к ней и обнял содрогающееся от слез тело любимой. – Все хорошо…
– Хорошо? – она отпрянула и посмотрела с видимой злостью.
– Моя сестра изгнана из клана. Это ты понимаешь? Изгнание – это когда ты не можешь вернуться ни при каких условиях, - пытается выпутаться из моих рук, но я держу ее крепко и ни за что не отпущу.
– Твой отец - мудрейший человек из всех, кого я встречал, - прижимаю к себе мою девочку и целую в висок.
– Он знает, что делать.
Дара сдается и, освободив руки, которые были в тисках между нашими телами, обнимает меня, скользя теплыми ладонями по моей спине.
– Как ты? – задаю вопрос, потому что чувствую волнение и смятение исходящие от нее.
– Не знаю. Словно не было этого года и в то же время… Не знаю… Пока что я ощущаю себя странно. Сейчас была вообще какая-то вспышка агрессии.
– Успокойся. Ничего необычного не происходит, вы с ней долго были порознь. Твое совершеннолетие прошло без волчицы, вам обеим нужно время. Это нормально чувствовать потерянность.
– Ладно, я поняла. Ты кушать хочешь? – тон ее говорил не о еде, точнее, не о той, что для утоления аппетита желудка. О другого рода голоде, явно.
– Не откажусь, - мои руки заскользили дальше вниз и через секунду, она уже обхватывала мой торс ногами и терлась о живот своей промежностью, тяжело дыша.
– А чем мы займемся потом?
– Чем угодно, только с тобой. У нас чертов медовый месяц.
Мы впились в губы друг друга и выпивали остатки самообладания. Готовые сожрать друг друга прямо тут на месте. Но Дара остановилась.
– Алан?
– М? – кое-как сдержал недовольный рык, потому что она отняла у меня свои губы.
– Ты же видел моего зверя? Как она тебе? – ее вопрос сначала меня в некотором роде застопорил неожиданностью. Разве она могла думать, что я был не в восторге? Но я понял и то, что ей важен мой ответ.
– Она самая прекрасная волчица, которую я когда-либо видел. С длинной, мягкой шерстью, грациозной походкой и статным телом. И я и мой волк навеки ваши.
Дара хихикнула и позволила вновь ненадолго поиграть с ее вкусными губами.
– Пойдем кушать, я не могу держать мужа голодным, - спрыгнула и, сверкая голой задницей, ушла в ванную.