Даринга: Выход за правила

Они нам принесли в подарок смерть, как это и положено бессмертным…

(Песня)

темнеет над башнями — быть грозе,

пушистые перья и шепот «стой»...

да, я не умею терять друзей.

вернись...

или

я

полечу

с тобой.

(Анастасия Шакирова)

Глава 1

Человечество изобрело расу элвилин для долгих полетов в космосе. Они были бессмертны, не знали болезней, быстро

регенерировали, не были подвержены опасным излучениям. Они были сведущи в науках и искусствах, их светлые легкие характеры позволили, не сломавшись психологически, переживать долгие перелеты в тесном пространстве среди знакомых лиц. Элвилин изучали вселенную, летели, рассевая на пригодных к жизни людей планетах семена Врат, позволявших прыгать с планеты на планету почти мгновенно. Но космос настолько непредсказуем, что звездолеты, ведущие экспансию, иногда исчезали вместе с подготовленными ко всему экипажами. Так случилось и с «Твиллегом».

Пространство звенело, разрывая барабанные перепонки. Альв Мадре распахнул глаза. И тут же резко зажмурился. Из-под век хлынули слезы. Плясал не только звук, в котором капитан опознал искаженный сигнал тревоги. Плясали свет и гравитация. Последняя то практически исчезала, то давила на ребра, мешая вздохнуть. Кровать среагировала однозначно, поймав капитана в противоперегрузочный кокон.

— Что происходит? — позвал он мысленно. — «Твиллег»?!

Искусственный интеллект корабля молчал.

— Дежурный вахтенный… Риндир, что там у вас?!

Тишина.

— Они там что, все умерли? — подумал Альв и волевым усилием постарался отжать захват кровати. И когда справился наконец и вывалился, пошатываясь, шагнул к шкафчику со скафандром и оружием, до него донеслась наконец чужая мысль, не собственная:

— Не дождешься, дорогой будущий зять.

Ну конечно, ко всем неприятностями обязана была добавиться эта. Аурора! Единственная, кто находится в сознании. Или кого не блокируют. Хотя ее нелюбовь к Альву могла пробиться через любые блоки. Нелюбовь искренняя, чистая, неудержимая… Альв Мадре был капитаном звездолета «Твиллег», Аурора Бьяника — главой экспедиции. То есть, на планетах при исследованиях и установке Врат к ней переходила вся полнота власти. Впрочем, они с Альвом ладили, пока на него не обратила внимание дочь Ауроры Эсфирь…

О чем я думаю, упрекнул себя он. И позвал мысленно:

— Госпожа Аурора? Где вы? Что там у вас?

— Я жива и цела, если вы об этом, — ответила дама ядовито. — Выпуталась из кровати, влезаю в скафандр. Нарушаю инструкцию.

— Я в рубку, вы в кают-компанию. Держим связь.

— Надеюсь… — отблеск ехидных мыслей пропал, и Альву показалось, что он замерз. Но надо было двигаться. Внутренняя связь не работала, как он убедился, отгородившись фильтрами скафандра от внешнего шума. Но системы показывали, что на борту нет ни утечки воздуха, ни пожара, обшивка цела. Зато черт те что творилось со светом, искусственной гравитацией, управлением дверями и лифтами. А экипаж, кроме Ауроры, уперто молчал. Их атаковали инопланетяне? Вот же бред!

Штурман Риндир, будучи на вахте, напоил Твиллег спиртом или выиграл у него желание? Абранавель, конечно, способен на любые безумства, но рисковать друзьями не станет никогда. Тогда это просто яркий красочный сон самого Альва, в котором его сознание переводит в зрительные образы накопившуюся усталость и нерешенные проблемы. Надо себя ущипнуть, но как это сделать в скафандре? Альв хмыкнул и смущенно прислушался, не слушает ли его кто. Тишина… Разум, привыкший к мягким прикосновениям чужих мыслей, задыхался от навалившегося одиночества. От безголосой пустоты, готовой впитать его самого.

Двигайся, сказал себе Альв. От тебя зависят, на тебя надеются. Ты живой, целый и на ногах. А страдать будешь потом, когда все закончится. В конце концов, ты даже без скафандра в вакууме можешь продержаться какое-то время без вреда для здоровья. Даже не какое-то, полчаса по земному времени. А если рядом есть источник энергии — больше. И у тебя весь экипаж такой. Не могли они вдруг разом все исчезнуть. Вперед!

Мысленно подбадривая себя, он отжал двери каюты и выпал в коридор. На первый взгляд, разрушений и повреждений там не было. На второй, это был не его коридор. То есть, чтобы не скучать, его конфигурацию, фактуру и цвет космонавты меняли время от времени. Можно было, выйдя из каюты угодить зрительно в объятия ласкового Красного моря с рыбками или задохнуться от головокружения, словно стоя на вершине Эвереста… Но все это были предусмотренные изменения, даже если сюрпризы. А тут все текло, колыхалось, как водоросли в безумном течении, бежало черными квадратиками в желтом, вспухало циферками неизвестных формул, скукоживалось, запутывалось, образовывало впуклости и выпуклости. Ну и плевать, что слова такого нет, если впуклость вот она.

Капитан испытал острое желание достать гаечку и бросить в стену, чтобы проверить, не обман ли зрения. Кажется, так поступал какой-то герой в какой-то старой книжке. И помогало не вляпаться в ловушки. А вот руками трогать стену и вообще приближаться к ней как-то не стоило. Альв пошарил у пояса. Гаечек в подсумке не было, зато были заряды к плазменному резаку. Нет, этим швыряться не стоит. Мадре пожертвовал тюбиком с клубничным джемом. Тот ушел в стену мягко, как в воду, но без всплеска. Капитан на секунду зажмурился. Поискал тюбик взглядом на полу. Мысленно сплюнул и постарался держаться подальше от предательской стены. Он ничего не понимал.

По крайней мере, расстояния не поменялись. Лифтовая шахта оказалась на месте. Но на мысли, громкую речь, кнопки реакции не последовало. Потратив на попытки реанимировать лифт пару секунд, Альв сдался. И отправился вниз пешком. Ремонтным колодцем с трапом, вделанным в стену. Колодец вел себя безупречно — коней не кидал, ступеньки были ступеньками, стенки стенками, а не бешеным киселем. Капитан съезжал вниз в рекордном темпе, благо, пониженная гравитация скорее помогала, чем мешала. Защелки люка тоже поддались легко. Он вылез и минутку постоял на четвереньках. Если видеокамеры работают, экипаж потом будет долго смеяться, прокручивая запись. Альв тоже улыбнулся уголком сурового рта. Пусть лучше ржут с него, чем исчезнут. По крайней мере, здесь, внизу, ближе к командному центру, было относительно спокойно. Не приходилось сгибаться под внезапной перегрузкой или хвататься за скобы, чтобы не подлететь воздушным шариком к потолку. И потому хорошим темпом он пробежал очередной отрезок коридора и, отжав еще одну не реагирующую на него дверь, попал, наконец, в рубку.

Здесь все оказалось гораздо хуже, чем он опасался увидеть. Через рубку словно прошел трактор с культиватором, поделив ее на части. Слева все оставалось в относительном порядке: экраны, противоперегрузочные кресла, спаренные с ними столики с вычислительными машинами. Справа все было разодрано, переколочено, смешано в кучу цветных обломков: стекол, пластика и проводов. Словно то течение, что заставило плыть и струиться стены в коридоре рядом с его каютой, основательно размыло тут все и схлынуло, оставив беспорядок. И тела. Альв задохнулся, хотя механизмы скафандра безотказно подавали в шлем воздушную смесь. И порадовался, что механически еще наверху защелкнул шлем. В рубке плавали следы дыма и омерзительный запах горелого. По обломкам вяло двигались кибер-уборщики, продолжал звенеть сигнал тревоги, на уцелевшем экране светились алым показатели: содержание кислорода, задымленность, уровень опасных для здоровья веществ и их концентрация в воздухе.

Первым делом Альв метнулся на уцелевшую сторону. Риндир, утопающий в коконе противоперегрузочного кресла, был жив. Со следами ожогов на лице, без сознания. Мадре выдернул из ручки кресла кислородную маску и прижал к его лицу. Штурман вдохнул шумно несколько раз, застонал и открыл глаза. По сути, следовало бы доставить его в медотсек, чтобы подлечить и дать отлежаться, но Альв даже представлять не хотел, в каком этот отсек может быть состоянии. Он уловил толчок мысли Риндира и приказал рыжему: