Дарий

Поротников Виктор Петрович

Я велел оставить место для описания твоего похода, Дарий, на заморских скифов. Вот здесь, – Гистасп ткнул пальцем в медную пластинку. – Леса со скалы еще не убраны, стоит только приказать, и камнерезы мигом…

– Не надо! – Дарий столь резко прервал отца, что тот в недоумении отшатнулся.

– События, запечатленные на Бехистунской скале, отражают определенную веху моего царствования, – принялся пояснять Дарий свой отказ. – Это было начало моего царствования. Поход в Европу знаменует собой другую веху… Веху расширения моего могущества.

Я не хочу смешивать эти столь разные события. К тому же…

Дарий запнулся, не зная, как сказать отцу, что заморские скифы так и не были покорены им. Более того, Дарию пришлось спасаться бегством, бросив обоз и часть войска.

Гистасп молча ждал дальнейших объяснений сына, но вместо этого увидел на лице царя царей нескрываемое неудовольствие.

– Что это? Что это такое?! – раздраженно вскричал Дарий, выхватив медную пластинку из отцовских рук. – Почему Гаумата, которого я попираю ногами, как две капли воды похож на Бардию, сына Кира? Мои потомки могут подумать, будто это я убил Бардию!

– Но, сын мой, Гаумата действительно был схож лицом с Бардией, – пробормотал Гистасп. – Тому есть свидетели.

– Ты что, не помнишь разве, что на Бардию был похож его брат Смердис, – негодуя, выкрикивал Дарий, тряся медной табличкой перед носом растерявшегося Гистаспа. – На том ведь и строился коварный замысел магов! Я же лицезрел и Смердиса, и Гаумату, я знаю, что говорю!

– Хорошо, хорошо, – растерялся Гистасп, – я велю камнерезам исправить эту ошибку.

– Да поскорее, – грозно произнес Дарий.

– Сегодня же отправлюсь к Бехистунской скале и сам прослежу за работой, – угодливым тоном произнес Гистасп.

Вместе с Гистаспом отправился Аспатин, которому Дарий поручил, не слишком сгущая краски, поведать отцу о тех невзгодах, что выпали на долю персидского войска в заморской Скифии.

– Скажешь также, что с моим возвращением в Вавилон поход в Европу не окончен, – напутствовал Дарий Аспатина. – Скажешь, что во Фракии во главе моего войска воюет Мегабиз. Ну и про воду из Истра упомяни, которую по моему приказу поместили в мою сокровищницу. Отныне Истр является северной границей моего царства.

Тянулись дни, бесцельные, пустые…

Дарий с поникшей головой, полной мрачных дум, бродил по дворцовым покоям среди колонн из ливанского кедра, среди крылатых черных быков. Он никого не желал видеть, ни с кем не хотел разговаривать. Мысли царя в своем тяжелом течении постоянно возвращались к одному и тому же…

Евнух, пришедший с женской половины дворца, передал Дарию, что с ним желает встретиться Атосса.

– Повелитель, – сказал евнух, – царица желает показать тебе свою недавно родившуюся дочь.

«Ну вот, опять дочь! – недовольно подумал Дарий. – У Фейдимы родилась дочь. Пармиса тоже разродилась дочерью. Атосса родила уже двух дочерей. Неужели женское начало возьмет верх средь моих потомков?»

Дарию невольно вспомнилась Статира, подарившая ему троих сыновей.

Причем все сыновья похожи на Дария, в особенности старший – Артобазан. Ксеркс, первенец Дария и Атоссы, вовсе не был похож на отца, унаследовав в полной мере черты матери. Поэтому Дарий не баловал Ксеркса своим вниманием. Даже Арсама, сына Артистоны, Дарий любил больше, хотя тот похож на отца лишь формой носа, в остальном же был копией Артистоны.

Дарий навестил Атоссу не столько для того, чтобы взглянуть на малютку-дочь, сколько из желания поделиться с женою своими думами.

Атосса внимательно выслушала мужа, поведавшего ей про свой вещий сон, который сбылся в точности во время похода на заморских скифов.

– А ведь я предупреждала тебя, повелитель, чтобы ты не затевал войну со скифами, – напомнила Атосса. – Я просила тебя прежде всего завоевать Македонию и Грецию, где много богатых городов, где нет пустынь и широких рек.

– Еще ничего не потеряно, – ворчливо промолвил Дарий. – Сейчас во Фракии воюет Мегабиз. Попутно он завоюет и Македонию, и эллинские колонии на фракийском побережье.

– Это было бы прекрасно, – заметила Атосса.

И перевела разговор на другое.

Дарий, не собиравшийся надолго задерживаться в гареме, неожиданно для самого себя провел в покоях Атоссы весь день и даже остался у нее на ночь.

Атосса сумела убедить Дария в том, что через сны с ним общаются боги, прежде всего Ахурамазда и Аши, богиня судьбы.

– Если сны отражают реальные события будущего, значит боги предоставляют тебе, Дарий, возможность соизмерять твои замыслы с их грядущим исходом, – рассуждала Атосса. – А это верный способ предотвращать любые неудачи посредством такого общения с богами. Зачем тебе толпа советников, Дарий? Ведь отныне твою судьбу оберегают куда более могущественные провидцы.

Общаясь с супругой, Дарий будто заново пробудился к жизни. Его угрюмость сменилась прежним любознательством и стремлением прославить свое царствование. И царь вновь с головой окунулся в дела.

Прежде всего Дарий просмотрел образцы барельефов, которые Уджагорресент собирался высечь на скале близ канала, прорытого по приказу Дария из Нила в Аравийское море.

– Потомки должны знать имя царя, соединившего Нил с морем, – молвил Уджагорресент.

От египтянина Дарий узнал, что храм Амона в оазисе Харга почти готов и что заново отремонтирован храм богини Нейт в Саисе.

Потом главный зодчий показал Дарию карту построек в Персеполе. Там уже вовсю шло строительство царского дворца, главных ворот, сокровищницы и казарм гвардейцев. Были почти завершены две мощные цитадели и улица Процессий.

Дарий пожелал узнать, строятся ли погребальные камеры на склоне горы, облюбованной им для царских гробниц Ахеменидов.

Главный зодчий развернул перед царем другой план, на котором была изображена схема расположения ходов и погребальных склепов в толще Львиной горы.