Даром
Шрифт:
С полчаса брожу по семиэтажному зданию храма. Разглядываю огромную — вроде бы самую большую не только в России, но и во всей Европе — статую Будды. В одном из лекториев монах монотонно читает текст на экзотическом языке, горстка верующих сидит на деревянных скамьях и слушает, склонив головы. Захожу в музей, совершенно бесплатный, потом случайно оказываюсь в кабинете астролога. Он и объясняет мне, как найти что-то вроде ресепшен, где можно записаться на прием к духовному учителю.
Строгая тетушка на ресепшен меряет меня раздраженным взглядом и говорит скрипучим голосом:
— Запись на беседу с учителем возможна на следующий четверг…
— Я специально прилетел из другого города!
— Нужно было забронировать время по телефону.
— Я звонил несколько раз — у вас никто не брал трубку.
— Такое у нас случается, — отвечает веселый голос из-за спины. — Выключим звонок на медитацию, а включить забудем. Никто не любит суету!
Оборачиваюсь и вижу монаха в очках с тонкой оправой. Говорю ему:
— Мне очень нужна консультация. Понимаю, что нарушаю ваши планы, но буду благодарен, если сможете уделить мне полчаса. Речь идет о человеческой жизни.
Женщина на ресепшен неодобрительно морщит лоб, но монах улыбается:
— Разумеется, раз вы прибыли издалека, было бы невежливо отказать вам в беседе. Хотя сразу предупрежу: если вы ищете не наставления в благородном пути или в медитации, то будете, скорее всего, разочарованы. Но моя работа — по мере сил объяснять учение Будды всем желающим. Я — геше Эрдем. Эрдем — имя, а геше — что-то вроде кандидатской степени.
Позже я случайно узнал, что Эрдем поскромничал. Геше — это докторская степень.
— Не возражаете, если мы побеседуем снаружи? — спрашивает монах. — Засиделся я в четырех стенах…
— Конечно же, как вам удобнее.
Выходим в окружающий хурул парк, садимся на скамью. Отсюда открывается вид на алые цилиндры, покрытые золотыми иероглифами. Время от времени кто-то подходит и вращает их один за другим. Молитвенные барабаны, вот как это называется. Удобно — просто раскручиваешь барабан, и карма очищается, или что там у них.
— О чем вы хотели бы посоветоваться? — спрашивает монах.
Речь у него простая, обыденная — так может говорить случайный попутчик в трамвае. Я, признаться, ожидал чего-то более архаичного и напыщенного. Лицо круглое, открытое, располагающее.
— Мне нужно найти свободных от Дара. Вы знаете что-нибудь о них?
— К сожалению, мне неизвестен такой духовный сан. Полагаю, у нас их нет.
— Это просто люди, не получившие Дара — взрослые, не из-за возраста. Такие должны быть среди последователей вашей… веры.
— Буддизм — скорее доктрина, философия, нежели вера, — мягко поправляет монах.
— Да, простите, я плохо разбираюсь в этом. О свободных от Дара… вы знаете, где их можно найти?
Монах перестает улыбаться и полминуты пристально наблюдает растущие перед скамейкой розовые кусты.
— Полагаю, не вполне понимаю ваш вопрос, — говорит он наконец. — Возможно, будет лучше, если вы расскажете, что у вас случилось.
Неохота откровенничать с посторонним, но я же приехал сюда просить совета… Рассказываю об Олеге, о том, как семья тоскует по нему, о необходимости дать ему шанс вернуться домой.
— Я глубоко сожалею о том, что произошло с вашим братом, — говорит геше Эрдем. — Могу посоветовать программу медитаций, которая поможет вам восстановить душевное равновесие после пережитого горя.
— Мне не нужно возвращать душевное равновесие. Мне нужно вернуть своего брата.
Слегка раздражает, что я никак не могу угадать возраст собеседника. Когда он улыбается по-мальчишески, то кажется моложе меня, а когда кивает с сочувствием — выглядит почти стариком.
— Я понимаю вас, — вздыхает монах. — К сожалению, многие обращаются к нам с подобными просьбами. Так было и до Одарения. Люди часто ищут помощи, когда сталкиваются с горем. Теперь же некоторые надеются, что мы здесь кто-то вроде Морфеуса из «Матрицы» — подскажем некий тайный способ одолеть судьбу. Мне каждый раз приходится объяснять, что буддизм — глубоко индивидуальный путь, учение, которое любой человек может применить к собственному благу. Никаких секретных способов влиять на судьбы людей у нас нет.
— Но ведь ваше учение каким-то образом объясняет Одарение?
— Для буддистов, полагаю, в этом событии было чуть меньше неожиданного, чем для прочих людей. Мы знали, что не всегда можем предсказать, как именно сработает в каждом случае закон причин и последствий… карма. Людям свойственно страдать от своих желаний, и даже удовлетворение их приносит лишь временное облегчение. Почему в этот раз подобное произошло со всеми одновременно? В буддийском ученом мире — есть и такой, не удивляйтесь — выработано несколько гипотез. Никакой тайны в них нет, вся полемика регулярно публикуется. Но если вы в самом деле хотите разобраться в вопросе, вам придется как минимум выучить санскрит, чтобы овладеть понятийным аппаратом.
— Можете простыми словами объяснить, как это понимаете лично вы?
— Пожалуйста, — монах улыбается. — К нам было проявлено милосердие. Понимаете, в буддизме же нет понятия Бога или иной высшей силы, способной даровать спасение. Спасти себя может только сам человек, тренируя свой ум для правильного понимания. Тем не менее много пристальных глаз наблюдает за срединными мирами. И вот кто-то дал нам подсказку: исполнение желаний не делает нас счастливыми.
— Но ведь исполнились не настоящие желания, а временные — те, которые преобладали в течение всего одних суток!
— Потому что никаких «настоящих нас» с «настоящими желаниями» не существует, мы — другие в каждый момент времени. Вот это и была подсказка для тех, кто готов ее воспринять. Кто не готов, те свободны интерпретировать ее согласно своим представлениям о мироустройстве. Сожалею, но насколько я способен понять, никакого практического значения для решения вашего вопроса это не имеет.
— Неужели же вы не знаете никого, кто свободен от Дара?
Геше Эрдем чуть смущенно улыбается, встает со скамейки, подходит к клумбе с розами и подносит ладони к одному из самых чахлых кустов. На глазах растение наливается соком и тянется вверх.