Дашкова
Шрифт:
Она сообщала, что постаралась отвлечь государя от разговоров о сестре, подойдя к карточному столу. «В этой игре каждый имеет несколько жизней; кто переживет, тот и выигрывает. На каждый очок ставилось десять червонцев, сумма слишком щедрая для моего кошелька, особенно когда император проигрывал, он вместо того, чтоб отдать свою жизнь, согласно с правилами игры, вынимал из кармана империал, бросал его на пульку, и с помощью этой уловки всегда оставался в выигрыше» {133} .
133
Записки княгини Е.Р. Дашковой. Лондон, 1859. С. 29.
Рассказ о «проигранных жизнях» Петра III вызывал ненужные ассоциации, поэтому в другой редакции повествование об игре в кампи построено иначе: «Всегда
134
Дашкова Е.Р. Указ. соч. С. 21.
«Обыкновенные участники карточных вечеров Петра III… все с удивлением взглянули на меня, – писала Дашкова, – и когда я вырвалась из их круга… произнесли: “Это бес, а не женщина”». (В другой редакции: «Вот мужественная женщина!») И снова Камер-фурьерский журнал разочарует нас, не указав княгиню в числе приглашенных к карточному столу. Неверно полагать, будто младшая сестра фаворитки, известная дружбой с опальной государыней, не считалась значительной персоной, чтобы называть ее среди участников игры. Камер-фурьерский журнал в соответствии со своим назначением фиксировал всех, прибывших ко двору. А карточная игра императора – слишком важное этикетное событие, чтобы пропускать его участников. Приглашение к ней – особая милость, о которой иностранные министры сообщали своим дворам. Оно подчеркивало статус вельможи, его близость к монарху. И Дашкова, рассказывая о том, как Петр III безуспешно добивался ее участия в следующей пульке, даже предлагал играть «пополам» с ним, мыслила в названном русле. Карточный стол был также важен для нее, как и обеденный. Место за ним – знаковое.
Итак, согласно «Запискам», за Екатериной Романовной охотились оба претендента на престол. Одного она отвергала, к другому тянулась. В конечном счете выиграл именно тот, с кем осталась княгиня. Таков подтекст.
А на деле? Если в Камер-фурьерском журнале наша героиня не отмечена за карточным столом, стало быть, ее там не было. Она могла услышать историю о жульничестве императора и, как многие мемуаристы, сделать себя участницей интересного эпизода.
Где же в действительности побывала молодая княгиня? «Все придворные и знатные городские дамы, соответственно чинам своих мужей, должны были поочередно дежурить в той комнате, где стоял катафалк», – сообщала Екатерина Романовна. Вероятно, «посол» из дворца трижды приглашал Дашкову именно на траурное дежурство. И выговор императора был вызван промедлением княгини встать в печальный караул.
«Как настоящий капрал»
Но вот что в действительности имело место, так это ссора Петра III с мужем Дашковой. «Однажды, в первой половине января, утром, – писала Екатерина Романовна, – в то время как гвардейские роты шли во дворец и на вахтпарад и на смену караула, императору представилось, что рота, которой командовал князь, не развернулась в должном порядке. Он подбежал к моему мужу, как настоящий капрал, и сделал ему замечание. Князь… ответил с такой горячностью и энергией, что император, который о дуэли имел понятие прусских офицеров, счел себя, по-видимому, в опасности и удалился также поспешно, как и подбежал» {135} .
135
Там же. С. 26–27.
В другой редакции сказано: «Дашков… встревоженный выговором, где замешивалась его честь, ответил так энергично и жестко, что Петр немедленно дал ему отставку, по крайней мере, также поспешно, как возвысил его».
О каком возвышении речь? Это еще одна лакуна в «Записках», поскольку прежде автор ничего не говорил о переходе мужа в лейб-Кирасирский полк. Иначе встал бы вопрос о неблагодарности за пожалование высокого чина. Нарисована сразу картина отставки вкупе с грубым выговором императора, задевавшим достоинство князя. Здесь уже благодарить не за что, и поведение четы заговорщиков не вызывает моральных нареканий.
Вверяя зятю фаворитки Кирасирский полк, молодой император имел в виду укрепление собственной власти. Он не любил гвардейцев, называл их «янычарами», которые только «блокируют столицу». Поэтому, с его точки зрения, было логично вывести из состава старых полков «лучших» солдат, соединить их в особую часть и поручить команду доверенному лицу.
Мы видели, что на первых порах Петр обманулся – Дашков тяготел к другому лагерю. Но после издания Манифеста о вольности дворянства 18 февраля 1762 г. князь заколебался в выборе покровителя. Екатерина II рассказывала в мемуарах, что через три недели по кончине Елизаветы Петровны она, как обычно, направлялась к телу слушать панихиду. В передней ей встретился Дашков, плакавший от радости. На расспросы он отвечал: «Государь достоин, дабы ему воздвигли штатую золотую; он всему дворянству дал вольность» {136} . Одним указом Петр купил дворянские сердца.
136
Екатерина II. Сочинения. М., 1990. С. 470.
Но император все испортил сам. Можно сказать, что он слишком любил кирасир, чтобы они чувствовали себя в безопасности. Тяжелая кавалерия была лучшей частью прусской армии – т. н. голубые кирасиры Фридриха II – ударной силой, не раз приносившей победу. Еще в бытность наследником Петр шефствовал над гвардейскими т. н. желтыми кирасирами, которые выказывали ему преданность. В письме прусскому королю 15 мая 1762 г. император рассказывал, как цесаревичем слышал от солдат: «Дай Бог, чтобы вы скорее были нашим государем, чтобы нам не быть под владычеством женщины» {137} . Получив корону, Петр предпочитал позировать художникам в форме генерала кирасирского полка, а не в преображенском мундире.
137
Письма Петра III к Фридриху II // Екатерина. Путь к власти. М., 2003. С. 211.
Однако это не значило, что государь во всем доволен любимым родом войск. Созданная им Воинская комиссия пришла к выводу, что отечественная кавалерия уступает прусской. Легкую конницу – драгун, улан и гусаров – Петр III не принимал всерьез, а тяжелая была не слишком развита. П.А. Румянцев, отстаивая полезность драгун, писал государю: «Кирасирские и карабинерные полки посажены сколько на дорогих, столько и на деликатных и тяжелой породы лошадях, которые больше на парад, нежели к делу способны. Во всю кампанию надобно им было запасать сухой фураж, поелику на полевом корме они изнуряются [13] . Для сего в прошедших операциях и нельзя было той пользы произвесть нашей кавалерии, к которой могла бы она иметь случай» {138} .
13
Легкая конница использовала недорогих, невысоких лошадей местных пород из татарских и казачьих табунов, которые были выносливы, питались подножным кормом и поэтому дешево обходились полковой казне. Однако они не могли вынести тяжеловооруженного всадника и не годились «под кирасир». Для последних закупали чистокровных немецких коней, которые оказались в походе весьма капризны – им, как и людям, требовалось запасать провиант.
138
Введенский Г.Э. Кирасиры. Кавалерия русской армии. СПб., 2004. С. 18
Не желая учитывать местных условий – т. е. отсутствия в России собственных лошадей крупных пород – Петр запланировал перед войной с Данией создать 25 новых полков тяжелой кавалерии. Нехватка денег сократила их число до 12, но и те были переименованы из драгунских. Их предстояло снабдить иным вооружением и переучить на прусский лад.
Начинать следовало, конечно, с собственного гвардейского полка, долженствовавшего служить примером. И Петр добился несомненных успехов там, где речь шла о внешней, плацевой стороне выучки. Одним из наиболее известных кирасирских полков еще во времена Анны Иоанновны был т. н. Минихов полк. Теперь 79-летний фельдмаршал, возвращенный императором из ссылки, не уставал умиляться. Учитель Петра III Якоб Штелин записал: «Видит батальон гвардии, идущий мимо его окон на часы, и марширующий по-новому образцу, и, полный удивления, говорит: “Ей-богу, это для меня новость! Я никогда этого не мог достигнуть!”При первом посещении делает императору комплимент этим признанием. Император берет его с собой в парад, где он дивится еще более» {139} . Нехитрый путь к августейшему сердцу! Перед таким зрителем Петр не хотел ударить в грязь лицом, поэтому выговор Дашкову за «неправильный марш» вполне объясним.
139
Штелин Я. Записки // Екатерина. Путь к власти. М., 2003. С. 38.