Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник)
Шрифт:
Наташа едва не застонала, к горлу подкатил противный комок, такой мерзкий, что пришлось прикрыть рот рукой… К ней тут же бросился очередной иностранный старичок – из тех, кто обожает соваться в чужие проблемы, особенно если эти проблемы возникают у хорошенькой девушки. Осмотрел ее слезящимися, масляными глазками, вкрадчиво спросил:
– Can I help you? [22]
Наташа уже приготовилась вежливо поблагодарить за заботу и отказаться – именно так полагалось поступать персоналу на Мальдивских островах – и вдруг вспомнила, что она – больше
22
Я могу вам помочь? (англ.)
– Get out of here! [23]
– Я же хотел как лучше! – обиделся старичок.
– Как вы меня задолбали, – вздохнула Наташа по-русски, имея в виду всех в мире навязчивых стариканов.
Впрочем, чего она злится? Долбать ее больше никто не будет – обратной дороги на остров нет.
Наташа вспомнила, как побежала к управляющему – сразу, едва получила письмо о смерти отца:
– Мистер Маккинзи, мне нужно срочно уехать!
Маккинзи – она выдернула его из постели – очумело захлопал глазами:
23
Убирайтесь отсюда! (англ.)
– Куда? Зачем?
– У меня умер отец. Нужно успеть на похороны.
И тут шеф ее поразил. Он строго сказал:
– Но у вас же контракт, Наташья!
– Я поеду в Москву за свой счет. И обязательно вернусь не позже чем через неделю, – заверила она.
– Вы меня не поняли, – покачал головой шеф. – Вам нельзя покидать остров до тех пор, пока действие контракта не истечет.
– Я повторяю: мне нужно попасть на похороны отца.
Наташин голос заледенел, глаза сузились. Маккинзи посмотрел на нее с удивлением и терпеливо сказал:
– Я понимаю ваши чувства, Наташья, но на завтра у вас намечено три урока по теннису. И на послезавтра, если не ошибаюсь, четыре.
– У вас блестящая память, – саркастически похвалила шефа Наталья. – Но на похороны я все-таки поеду.
– В таком случае, – твердо сказал Маккинзи, – можете считать свой контракт расторгнутым.
Шефу, видно, очень нравилось чувствовать себя вершителем судеб и говорить подчиненным роковые слова. Произнес их – и уставился на Наташу с плохо скрываемым любопытством: как она себя поведет? Заплачет? Извинится? Начнет упрашивать, чтобы ее не увольняли?
Но Наталья только улыбнулась и протянула шефу руку:
– Что ж, тогда всего доброго, мистер Маккинзи. С вами было очень приятно работать. Я улечу завтра утром.
Шеф, кажется, расстроился – видно, хотелось посмотреть, как русская гордячка начнет рыдать-умолять. И сухо сказал:
– Тогда и вам всего доброго.
И на прощание все-таки отомстил. Сказал сладеньким голоском:
– Только улететь утром – это вряд ли возможно. Вы сами знаете…
Наташа знала прекрасно: по утрам туристы с их острова улетают на легкомоторных «Сеснах» – чтобы успеть в аэропорт Мале на дневные рейсы. «Сесны» грузят туристами под завязку, бывает даже, что бортпроводнику места не хватает и ему приходится оставаться на острове и ждать,
– Я заплачу полную стоимость утреннего трансфера, – твердо сказала Наталья. – И полечу именно утром.
– Бесполезно, – отрезал шеф. – Утренние самолеты переполнены.
– У меня почти нет вещей. Разве не найдется единственного местечка? – вежливо спросила она. – Я согласна лететь, где угодно, хоть в багажном отсеке.
– Боюсь, что нет, Наташья, – ледяным тоном отрезал шеф. – Повторяю: мест на завтрашнее утро нет. Уж я-то знаю.
«Все ты врешь», – мысленно ответила она. Но спорить с шефом не стала. В пять – так в пять. В половине шестого она прилетит в аэропорт Мале, а в девять вечера есть ночной рейс на Москву. Не очень, конечно, удобно вместо сна ворочаться в самолетном кресле – но что поделаешь. Зато прибывает рейс в шесть утра. Как раз будет время принять душ и к десяти успеть на похороны.
Но только кто же знал, что в Москве разразится гроза и самолет из русской столицы безнадежно опоздает?!
…Наташа вздохнула и подошла к телефону-автомату. Нужно предупредить, что она задерживается.
Звонить решила брату – а кому еще? С отцовской женой (точнее, уже вдовой) отношения у Наташи напряженные; сестре, Ритке, звонить некуда – она сейчас тоже, наверно, в дороге – летит из Лондона. Значит, остается только брат. Денис.
Денис взял трубку сразу, его голос звучал вполне свежо и бодро, где-то в недрах квартиры играла музыка.
– Диня, у меня ужасные новости, – доложила Наталья. – Я не успеваю на похороны.
И, путаясь и сбиваясь, начала рассказывать, какая тут незадача с самолетами, а денег на первый класс, чтобы лететь через Лондон, у нее нет…
Но Денис ее даже не дослушал. И срочно перевести деньги, как втайне надеялась Наташа, не предложил. Спокойно сказал:
– Не понимаю: что тут ужасного? Ну, прилетишь не к похоронам, а к поминкам. Подумаешь, проблема!
– Но…
– Что, так хочется бросить горсть земли на гроб? – поинтересовался брат. И заверил: – Я брошу и за тебя, можешь не волноваться.
Наташа удивилась: Денис, конечно, циник, но не до такой же степени! Перебрал, наверно, чтобы нервы успокоить, вот и несет явную чушь…
– Ты чего, пьяный? – уточнила Наташа.
– Я – не пьяный. Я – навеселе, – ответил брат. И засмеялся.
От его смеха – на третий день после смерти отца – Наташу передернуло. Она пробормотала:
– Странный ты какой-то, Диня…
– А, Наташка, не бери в голову, – все еще смеясь, попросил Денис. И предложил: – Давай, я Ленчика в Шереметьево пришлю? Он тебя встретит и доставит – из аэропорта прямо к скорбной трапезе.
– Спасибо, – поблагодарила она. – Было бы неплохо. (Хотя в России теперь и не жила, а не забыла, каково это: ловить такси из Шереметьева.)
– Спасибо на хлеб не намажешь… А песок ты мне везешь? – вдруг спросил брат.
– Какой песок? – не поняла Наталья.
– Как какой? Мальдивский. Сама же рекламировала: белый, как сахар, нежный, как бархат. Не помнишь, что ли? Ты предложила, а я уже Майке пообещал. Она хочет инсталляцию сделать: песок, кораллы и ракушки.
«Какой еще песок в такой момент?! – мысленно удивилась Наташа. – Все-таки какой-никакой, а отец! Неужели трудно соблюдать элементарные приличия?»