Дата Туташхиа. Книга 2
Шрифт:
Я и Дата заказали не помню теперь что. Монах отказался от еды и попросил принести только воду.
И снова не успела Кику дойти до стойки, как Квалтава ее окликнул:
– Убери со стола... Все убери. Оставь вино, огурцы и сыр. Вытри и принеси еще одну свечу.
Кику тут же все сделала.
Каза Чхетиа попытался заглянуть в вырез ее платья, но Кику быстро прикрылась рукой.
– Ей, видите ли, стыдно,– хохотнул Квалтава, доставая из кармана колоду карт.
Каза Чхетиа скользил глазами по шее, груди, бедрам
– Стыдно ей стало... тоже мне, богородица! За пять рублей вот здесь догола разденется, – сказал он, когда Кику отошла.
– Будет тебе,—одернул его Куру Кардава, младший из них.
– Много ты знаешь, молод еще. Женщине бабки покажи, за бабки она на все пойдет. Порода у них такая. У них у всех ноги короткие. Приглядись – увидишь,– сказал Каза Чхетиа и бросил Квалтава: – Ну, сдавай, если взялся!
– Короткие, говоришь, ноги? – процедил Квалтава. – Вот принесут свечу, тогда и сдам.
– Да, короткие, короче, чем у мужчин. Поэтому и делают женскую обувь на высоких каблуках. Чтобы ноги длинней казались.
Дзоба принес еще одну свечу. Квалтава разлил вино, все трое выпили, и началась игра.
Наконец Кику принесла ужин и нам. Монах налил себе воды, добавил немного вина из кувшина, достал из торбы хлеб и покрошил в чашку. Разбойники много пили и крупно играли. Они было заспорили, и еще немного – началась бы пьяная драка, но Куру Кардава пошел на мировую:
– Ладно! Бери четвертак и больше не зарывайся. В другой раз это у тебя не пройдет.
Каза Чхетиа сгреб деньги с таким видом, будто угроза Куру относилась не к нему. Квалтава не вмешивался и не отрываясь смотрел в нашу сторону.
– Сдавайте. Я сейчас,– он двинулся к нашему столу.
Монах перекрестился и поднял на него глаза. Поглядел ему в лицо и я, но меня замутило, и я опустил голову. Туташхиа по-прежнему не проявлял к Квалтава ни малейшего интереса, по я почувствовал, что он сжался, как пружина, и вот-вот взорвется.
– Бодго, давай сюда, играть так играть! Чего ты там потерял? – позвал Куру Кардава.
Я встретился глазами с Казой Чхетиа. Он смотрел на меня, как на Кику. Только там он зарился на плоть, а здесь на кровь.
– Сейчас приду! Играйте! – Квалтава стоял перед Туташхиа. – Хотелось бы знать, почему это вы не пьете вино, которым вас угощают?
Туташхиа и впрямь не притронулся к кувшину. Я – тоже. Ведь меня никто не приглашал. Да и настроения пить не было, хотелось только добраться до постели.
– Благодарим вас за угощение, очень сожалею, но я не пью,– сказал Туташхиа.
Левая бровь у Квалтава изогнулась и поползла вверх, будто хлыст, который тут же со свистом опустится.
На Туташхиа это не произвело впечатления. Он лениво жевал мясо, Квалтава перевел взгляд на меня, окатив наглостью.
– Пьем, как не пьем? – засуетился монах. – Вот вашим вином я ужин себе заправил.
Но Квалтава и не думал
– А ты что не пьешь? – спросил он меня.
– Видите ли, мне тоже нельзя. Но за ваше здоровье – с удовольствием, – неожиданно для себя услышал я собственный голос. Я залпом выпил вино и перевернул чашу вверх дном. – Пусть так будет пусто вашим врагам.
А что мне было делать?
– Так-то, – сказал Квалтава и резко повернулся к Туташхиа: – Ты кто такой?
– Вы меня спрашиваете? – не поднимая головы, произнес Туташхиа.
– Тебя. Кого же еще?
– Путник я, – ответил Туташхиа.
Квалтава смутился и как-то осел.
– Будешь играть или нет? – раздался раздраженный голос Куру Кардава.
Перед Куру Кардава высилась куча ассигнаций. У Казы Чхетиа опять ничего не осталось.
– Дай-ка мне, Бодго, из моей доли тысячу рублей. Я проиграл,– сказал Каза Чхетиа.
Они вмешались весьма кстати. Квалтава пора было убираться, но не мог же он уходить, поджав хвост, оставив последнее слово за Датой. Он бы опять полез к нему, и к чему это могло привести – один бог знает. Из внутреннего кармана черкески Квалтава вытащил толстую пачку денег, отсчитал тысячу рублей и, надменно оглядев всех, вернулся к своему столу.
Духанщик облегченно вздохнул.
Мимо нас проскользнула Кику с постельным бельем на вытянутых руках. Как только она ухитрялась ходить, не касаясь земли!
– Ох-х-х, – выдохнул Каза Чхетиа,– не я буду, если не разденется за пятерку! – сказал он, когда Кику исчезла за занавеской.
Она тут же вернулась, и он поманил ее. Туташхиа быстро поднял глаза и тут же отвел их.
В камине затрещало сухое полено, вспыхнуло пламя и весело заплясал огонь.
Каза Чхетиа придвинул к Кику золотой червонец и, метнув взгляд в сторону стойки – не заметил ли духанщик,– сказал:
– Вот золотой. Хочешь, будет твоим? Червонца твой папаша за месяц не заработает. Разденься догола, покажись нагишом... и забирай.
– Ты что, сдурел? – Куру Кардава швырнул монету Казе.
Кику глянула на поблескивающий в пламени свечки червонец и покосилась на гостей.
– Тебе что за дело. Сиди и не лезь! – Чхетиа выскочил из-за стола.
Куру спокойно тасовал карты.
– Садись, ради бога. Ты меня сперва пугаться научи, а после пугай.
Квалтава положил руку на плечо Чхетиа.
– Пошевеливайся, девочка,– крикнул Дуру. – Пора постели стелить. А ты, Дзоба, помоги мне топчаны принести.
– Видишь ли, Куру,– сказал Квалтава, когда Кику вышла,– мне самому голая Кику ни к чему, но каждый отвечает за себя, и не твое дело встревать поперек пути. Это и есть дружба, и другой она не бывает. По совести говоря, прав ты, а не Чхетиа. Ладно б какой-никакой доход он с этой девки имел. Здесь ничего не скажешь. Деньги – это все. И женщина – это тоже деньги.