Давай, медвежонок, соберись

Диксон Руби

— Теперь ты мне веришь?

— Нет, — говорю я упрямо и протягиваю ему руку. — Дай мне свой телефон.

Он опять тянется через меня — что за парень не носит с собой свой телефон или бумажник, удивлюсь я — и достает со столика маленький «телефон-раскладушку». Это самый древнейший, самый чудной телефон, который я когда-либо видела. Нахмурившись, я смотрю на него. — Он что, разовый?

— А что?

— Не бери в голову, — я его открываю. Он никак не мог бы отправлять кому-то СМС-ки на этой доисторической развалине, поэтому я просматриваю

его телефонные контакты. Имеется ряд рабочих номеров и друзей, и это все. На самом деле, там вообще нет женских номеров, и это снова меня беспокоит. Я окидываю его скептическим взглядом. — Ты же не гей, да?

Лео выглядит оскорбленным.

— Что? Нет, конечно!

— В таком случае, где номера телефонов всех твоих женщин? — я трясу его телефоном.

Выглядя смущенным, он потирает себе лоб.

— Видишь ли, эээ…, я не из тех, кто обычно отзванивает девушкам. Все мои интрижки в основном завязываются в баре и длятся не дольше рассвета.

— Даже не знаю, чувствовать ли мне облегчение от этого признания или прийти в ужас.

— Может и то, и другое? — предлагает он. — Ну, я-то совсем не горжусь собой, но то было раньше.

— Раньше чего…?

— До тебя, — отвечает он с полной серьезностью и берет меня за руку. — Нам нужно поговорить, Каро, потому что я не рассказал тебе всю правду о том, кто я на самом деле.

У меня все внутри неприятно сжимается. О, Боже. Ну вот он, момент истины.

— Просто выложи все начистоту.

— Видишь-ли, я… медведь.

И когда он не продолжает, я побуждаю его.

— Голый, что? (прим.: «голый» (анл. ‘bare’) на английском произносится как [ber], и «медведь» (анл. ‘bear’) на английском произносится как [ber], то есть, у обоих слов похожее произношение).

— Да нет же, я — медведь. Медведь-оборотень, — его красивое лицо излучает торжественность, и нет ни следа от его обычной смеющейся улыбки. — Ты наверняка слышала о вервольфах, не так ли? Я такой же, вот только мои люди перекидываются в медведей.

Долгое время я молчу, переваривая услышанное.

— Ну, что скажешь? — спрашивает он.

Я подавляю в себе желание еще разок врезать ему кулаком по руке.

— Лео, мне кажется, что хватит уже пороть чушь, и просто признайся! Что у тебя за страшная тайна?

Он вздыхает и потирает лоб.

— Все куда сложнее, чем я думал.

Глава 9

ЛЕО

Я и не думал, что когда признаюсь, Каро мне не поверит, но она, видимо, считает, что я выдумал эту сказку, чтобы замести следы своих смертных пороков.

Я делаю глубокий вдох и тогда прихожу к решению, что единственный способ, который может ее убедить, состоит в том, чтобы… взять да и перекинуться. Процесс не болезненный, но человек, наблюдающий за этим впервые, может напугаться.

А что, если она сбежит?

Все это в новинку для нас обоих. Мне следовало держать рот на замке, потому что теперь Каро стоит передо мной, скрестив руки и весьма настороженно глядя на меня.

Если сейчас не сказать ей что-нибудь, если я попытаюсь прикрыться ложью, то наверняка потеряю ее. Но я могу ее потерять, если она увидит настоящую правду.

— Пообещай, что не уйдешь, если я тебе кое-что покажу, хорошо? — спрашиваю я наконец.

— Зависит от того, что покажешь. Если из задней части твоего дома выскочит девица, заявив, что она — твоя подружка, этому вряд ли я обрадуюсь и точно уйду отсюда.

— Нет у меня никакой подружки, — настаиваю я. Больше я уже не вижу смысла трепаться об этом. Я лишь откладываю неизбежное. — Ну ладно, — выдыхаю я. Я похлопываю по спинке одного из кухонных стульев. — Садись сюда и…

И дальше что? Только не пугайся? Не выбегай из дома, потому что мне придется погнаться за тобой? Не покидай меня?

Последнее и единственно важное.

— Пообещай, что потом дашь мне шанс все объяснить?

Не спеша отвечать, она садится и кивает головой.

— Обещаю, что никуда от тебя не убегу.

— Отлично, — я отхожу от нее. Если я встану прямо перед дверью, никто не будет меня осуждать, не правда ли? Я нашел свою пару и хочу ее удержать.

От меня не требуется никаких усилий, чтобы перекинуться. Это у меня врожденное, так же как и дыхание. Я родился, зная, как перекинуться. Изменение происходит изнутри. Оно начинается в сердце и продвигается наружу. Сердце, душа, дух — все остается без изменений. Я — это медведь, а медведь это я. Надеюсь, что под всеми когтями, клыками и шкурой Каро сможет это увидеть.

Когда изменения завершены, я опускаюсь на все четыре лапы и присматриваюсь к Каро. Она вжалась в свой стул, а ее руки словно приклеились к бокам. Глаза у нее округлились, и… я не могу понять, это от страха или восхищения. Я пытаюсь сделать свое четырехсот-фунтовое тело как можно меньше. Медвежонком я был хорошеньким милашкой. Я помню, как моя мама мне это говорила. Мне не обязательно выглядеть милашкой, но я был бы счастлив, если бы я не выглядел угрожающим.

Медленно и осторожно я подхожу к ее стулу, после чего приседаю у ее ног. Я все еще для нее стараюсь выглядеть меньше и замедлить все движения.

— Лео? — голос у нее тихий и дрожащий.

Я низко нагибаюсь и медленно киваю мордой. Нежная человеческая рука опускается на мой мех, прямо позади моего уха. Я наклоняю голову к ее прикосновению. Ее ногти слегка царапают позади того местечка, а я в ответ на это урчу от благодарности.

И я слышу ее смех. Он высокий и едва слышимый, но это не вопль страха. Я перекидываюсь обратно и встаю на ноги. Когда перекидывается медведь, после этого возвращаешься голым. Я тороплюсь назад к одежде, лежащей на полу, и надеваю штаны на случай, если мне придется гнаться за ней на улицу.