Давай не поженимся!
Шрифт:
Вот так мы и жили. Тепло и уютно, с пирожками по воскресеньям и семейными походами на лыжах зимой. Летом – на дачу, конечно же. Папа Коля купил в свое время полуразвалившийся дом в деревне и вместе с друзьями сделал из него настоящий терем-теремок. Мы все тоже помогали по мере сил. И теперь у нас есть не банальные шесть соток с огурцами и редиской, а большой участок с яблоневым садом и подсолнухами у калитки.
Я знаю, что мама очень хотела родить общего ребенка, но ничего не получилось. Сидение на пне в зимнем лесу аукнулось.
Олежка
Учился кое-как, но с курса на курс переходил.
И на момент моей кретинской выходки учился уже на третьем курсе.
ГЛАВА 14
– Мамуль, – тяжело вздохнула я, прижавшись к теплому маминому боку, – ну почему так получилось – ты у нас такая красавица, высокая, стройная, на тебя все мужчины оглядываются, с завистью на папу Колю смотрят, а я…
– А что ты, котенок? – Мама убрала с моего лица непослушную прядь волос и ласково чмокнула в кончик носа. – Ты у меня еще лучше получилась, разлитие желчи особ женского пола при виде тебя гарантирую.
– Издеваешься, да? – Я даже обиделась – она что, меня совсем уж дурочкой считает? Или слепой? – Понимаю, ты меня так успокаиваешь, но тогда надо было зеркала из дома убрать, в которых отражается толстая бесцветная моль.
– Кто? – нахмурилась мама.
– Моль. Так меня Олег Свистунов назвал, когда я его на белый танец пригласила. И издевался еще, а они все смеялись…
Недавняя обида, уже подзабытая и заброшенная в угол, приободрилась и засуетилась в носу, провоцируя слезные железы. Но я сдержалась, всхлипнув только один раз. Ну, может, и два. Но не больше.
– Это я виновата, – немедленно расстроилась мама.
– В чем, интересно? В том, что влюбилась в свое время в толстенького самца моли?
– В твоем утверждении соответствует действительности только одно слово – самец. Самцом господин, в то время – товарищ, Можейко был знатным. Обольщал юных глупышек легко и непринужденно. Но ни толстым, ни молью бесцветной он не был, наоборот – обладал тонкой, одухотворенной внешностью поэта.
– Тогда почему я получилась такая? Вся серая, словно пыльная. И, кстати, в чем тогда ты виновата?
– В том, что упустила момент твоего взросления и не научила пользоваться косметикой. Просто у вас в школе это запрещено, а ты не интересовалась. Мне же и в голову не могло прийти, что ты считаешь себя некрасивой. Поверь мне, Варенька, у тебя самая выигрышная внешность, какую только можно придумать, просто мечта режиссера!
– В смысле? – вопросительно шмыгнула носом я.
– Ты – словно чистый лист бумаги, на котором можно нарисовать все, что пожелаешь.
– Как это?
– Сейчас покажу, подожди меня здесь.
Мама поднялась
Раньше это была наша общая с Олежкой детская, но теперь брат перебрался жить в зал, а после окончания института папа Коля обещал отдать ему ключи от их двухкомнатной квартиры. Хотя Олежка, еще тот ходок, давно уже пытался заполучить долгожданную свободу прямо сейчас.
Но отец прекрасно понимал, чем грозит полная свобода его бестолковому сынишке, вымахавшему под метр девяносто, стройному кареглазому симпатяге, обладавшему роскошной гривой смоляных волос. С институтом можно будет распрощаться однозначно.
В общем, я теперь роскошествовала в отдельной комнате, а у Витальки все смотрели допоздна телевизор.
Мама вернулась через пару минут, в руках у нее была большущая косметичка с ее стратегическим запасом косметики. В детстве я обожала копошиться в ней, превращая себя в клоуна. А потом как-то переросла, что ли.
Или недоросла?
– Ну вот, Варчик, – оживленно улыбнулась мама, – сейчас ты поймешь, как была не права.
Она усадила меня лицом к свету и минут двадцать что-то делала с моими глазами и губами. Было немного щекотно, непривычно, но приятно.
Вот мама провела несколько раз пушистой кистью по моим скулам, оценивающе посмотрела на дело рук своих и удовлетворенно улыбнулась:
– Вот как-то так. И учти, это один из вариантов, повседневный и самый простейший. Парики и цветные линзы помогут тебе меняться так, как тебе захочется.
И она подвела меня к большому зеркалу, висевшему на стене.
– Аргх! – Понимаю, смысла в этом возгласе мало, но откуда ему взяться, смыслу-то, когда вся привычная картина мироздания в одночасье рухнула, превратившись в груду невразумительных обломков.
Потому что из зеркала на меня смотрела не бесцветная моль с невыразительной внешностью, а большеглазая красотка с чувственным ртом, большими, таинственно мерцающими глазами и высокими скулами. Мамуся еще и распустила мою косу, и тонкое изящное лицо незнакомой красавицы обрамлял водопад густых русых волос.
– Ну и где мы тут видим моль? – ехидно поинтересовалась мама.
– Это что? – наконец смогла квакнуть я.
– Это не что, а кто. Это ты, бельчонок.
– Я?!
– Ну не я же. Я вот она, рядом стою.
– Что там у вас происходит? – заскребся под дверью папа Коля. – То шушукались полдня, теперь странные звуки издаете.
– А это наша Варвара впервые в жизни с косметикой познакомилась.
– Ух ты! – заблажил Олежка, дергая ручку двери. – А можно посмотреть, что получилось из колобка с косичкой?
– Сам ты колобок! – насмешливо фыркнула я, поворачиваясь к открывающейся двери.
– А и ни фига ж себе! – судя по вытаращенным глазам брата, такого и он не ожидал.
– Да-а-а, Варюха, – покачал головой папа Коля, – теперь придется бейсбольную биту покупать.